Три дня Индиго. Сергей Лукьяненко

и уткнулась в живот Елене. Та обняла куколку, потом укоризненно посмотрела на меня.

      Я вздохнул и обнял Милану.

      Очень деликатно.

      Даже деликатнее, чем хотелось бы.

      – А меня и обнять некому, – сказал Лихачев. Сел на стул, достал сигареты, закурил. – Придется переживать в одиночестве.

      – Я сейчас приду и обниму, – пообещала Наська. – Только докурите свою гадость сначала.

      Обнимая Милану, я думал, что у нас, в общем-то, славная команда. Хоть и странная, и пока не вся в сборе.

      Но мы друг друга понимали.

      – На твоего гостя больше рассчитывать не стоит? – спросил Лихачев. – Я о Высшем.

      – Нет, – я покачал головой. – Нет. Мне кажется, он насовсем ушел. Что-то они еще с этим… Ваней… обсудили, и он ушел. Надеюсь, велел нас не трогать.

      Милана осторожно высвободилась из моих рук. Подошла к Лихачеву, тот молча дал ей сигарету.

      – Он ведь во мне тоже был, – сказала она. – Я потом уже поняла, когда вспоминала.

      – И что делал? – заинтересовался Лихачев.

      После финальной схватки в Гнезде я всё им рассказал. Ну, то, что запомнил. Как во мне вдруг пробудилась чужая, безмерная сила. Пришел бог из машины – и всё исправил.

      Я каждый день это вспоминаю, если честно. Как мир застыл, а я шел к Прежнему, по пути приказав умереть чистильщику и погасив огонь, как выдернул Ивана из той странной неуязвимости, в которой он находился…

      И ведь никаких эмоций не было. Так, легкое раздражение от того, что нарушаются правила.

      – Он как бы ничего не делал, – сказала Милана. – Ну, почти. Только я временами словно по-другому начинала смотреть на мир. Очень спокойно, как на мультик. Он не добрый, нет.

      – Высший был правильным, – кивнул я. – В компьютерных играх таких называют «законопослушные нейтральные». Это куда лучше, чем многие другие варианты… Но он не вернется. Мне показалось… – я замялся, – что он смущен. Что он вмешался чуть раньше и чуть больше, чем собирался.

      – Очеловечился? – заинтересовался Лихачев. – Ты не говорил.

      Я поморщился.

      – Да как очеловечился… А trancas y barrancas[2]. Стал чуть добрее нейтрального. Потом я еще несколько случаев припомнил, когда начинал на мир смотреть… ну, Милана верно сказала. Как на мультик. Но Высший только смотрел. Один раз вроде как разозлился немного, два ушлепка ночью встретились, и я вдруг стал размышлять, как их убить. Они почувствовали. Испугались. Но он ничего не делал. Я лишь стал резче.

      – А я бы и не заметил, – мрачно сказал Лихачев. – Всегда такой.

      – У меня тоже так было, – призналась Милана. – Я занималась в библиотеке. И поссорилась со своим парнем. Он начал с одной девчонкой флиртовать. Обычно я не обращала внимания, а тут поругалась и ушла. Сидела на остановке и познакомилась с Максимом.

      Честно говоря, чего-то подобного ожидал…

      – Но на тебя я сама посмотрела! – добавила Милана и улыбнулась. – Тут он не вмешивался, зуб даю. Ты был не мультяшный герой. Ты был такой… хаотичный добрый.

      Вот

2

А trancas y barrancas (исп.) – С горем пополам.