Три дня Индиго. Сергей Лукьяненко

качнулась, вышла Милана. Была она бледная и как-то очень натянуто улыбалась, неловко стягивая перчатки. Пальцы у нее скользили, перчатки были в чем-то липком. Мы, не сговариваясь, кинулись к ней, Наська перемахнула через прилавок в прыжке, я перебрался следом.

      – Ты как? – спросил я.

      – В обморок не упаду, – ответила Милана. Помедлила. – Наверное. Правильно я на врача не пошла учиться…

      Она скинула перчатки в пакет, который мы отвели для мусора. Туда же отправила и халат. Я полил ей воды на руки, подождал, пока она яростно их оттирала над тазиком.

      – Это… ну, неприятно… – пояснила она. – Одно дело, когда смотришь в микроскоп. Другое… ну… Елена сказала, что они справятся сами. Лихачев – кремень. Еще и подсказывает… Максим, у тебя нет сигарет?

      Я покачал головой.

      – Не подумай, я не курю… – виновато сказала Милана. – Ну, постоянно чтобы – не курю. Сейчас только вот.

      – В моем пиджаке посмотри, – крикнул из-за занавеса Лихачев. – В правом кармане. Только учти, у меня настоящие, не электронные. И крепкие.

      Милана смущенно глянула на меня, я махнул рукой и сам достал ей сигареты полковника. Как-то не время сейчас было лекции ей читать.

      Она порывалась выйти, но я велел ей сесть на стул у двери и курить там. Однажды при мне в Комок вошел серчер с сигаретой, Продавец даже слова ему не сказал. И дым вытягивало мгновенно, здесь сильная вентиляция.

      Я подождал, пока Милана справилась с зажигалкой и закурила. Делала она это по-прежнему неумело.

      – Вы что-то… посмотрели? – спросил я, стоя рядом.

      – Нет еще. Сейчас Елена смотрит… сердце… – Милана глубоко затянулась. – Давай не об этом, а? Как у тебя дела?

      – Нормально. А что не звонила?

      – Учеба, – неубедительно объяснила Милана. – Дел по горло, да… – И тут же, испортив даже эту отмазку, спросила: – Как у вас с Дариной, всё в порядке?

      – Хорошо, – ответил я.

      Повисло неловкое молчание.

      – Вы на меня не обращайте внимания, – сладким голоском произнесла Наська. – Я все понимаю, это взрослые отношения.

      Милана вымученно рассмеялась.

      – А ты как, непоседа?

      – Расту, – подумав, сообщила Наська. – Думаю о жизни. Решила начать писать стихи.

      – Умница, – одобрила Милана.

      И тут из-за занавеса вышел Лихачев.

      Сказать, что у него был озадаченный вид, – мало. Он был растерян и, кажется, даже слегка испуган.

      – Что такое? – дернулся я.

      – Максим, такое дело… – Лихачев скривился. – Эта… Татьяна… не человек.

      Он, крякнув, перебрался через стойку. Подошел, забрал у Миланы свои сигареты, тоже закурил.

      – На вид обычная женщина, – сказала Милана осторожно. – Даже красивая женщина.

      – Ну да… И документы у нее нормальные, и в сумочке ничего подозрительного. Елена говорит, что сердце нечеловеческое. Там две дополнительные камеры.

      – Шестикамерное? – удивилась Милана.

      – Три предсердия, три желудочка. Дополнительная вена и артерия, кажется, идут прямо к мозгу.