Похитители снов. Мэгги Стивотер

ли удивление, то ли боль; у Ганси эти чувства часто смыкались.

      – Тогда это была случайность, – заметил он и закрыл тюбик с клеем. – А теперь ты можешь делать это намеренно?

      Ронан не знал, как быть – преувеличить свою силу или подчеркнуть сложность процесса.

      – Иногда я могу выбирать, что принести. Но не могу выбрать, о чем видеть сон.

      – Расскажи, на что это похоже, – попросил Ганси и полез в карман за мятой.

      Он положил листок на язык и продолжал:

      – Проведи меня через процесс. Что происходит?

      В окрестностях мусорной корзинки послышался звук рвущейся бумаги, это Бензопила, к своему полному удовлетворению, раздирала большой конверт.

      – Во-первых, – сказал Ронан, – надо выпить пива.

      Ганси устремил на него испепеляющий взгляд.

      По правде говоря, Ронан сам не очень хорошо разбирался в нюансах. Это совершенно точно было связано с тем, КАК он засыпал. В нетрезвом виде сны казались податливее. Меньше туго натянутой тревоги, больше мягкости. Они поддавались осторожным манипуляциям – до тех пор, пока внезапно не обрывались.

      Он собирался именно так и сказать, но вдруг с языка у него сорвалось:

      – Они в основном на латыни.

      – Что?

      – Так всегда было. Я даже не знал, что это латынь, пока не подрос.

      – Ронан, для этого нет никаких причин, – строго сказал Ганси, как будто тот швырнул игрушку на пол.

      – Знаю, Шерлок. Но тем не менее.

      – Во сне ты думаешь на латыни? Или на ней разговаривают другие? Я, например, говорю на латыни, когда ты видишь меня во сне?

      – Да-а, детка, – с огромным удовольствием ответил Ронан.

      Он расхохотался так, что Бензопила перестала драть бумагу и пришла убедиться, что он не умер.

      Иногда ему снился и Адам, мрачный, изящный, полный безыскусного презрения к неуклюжим попыткам Ронана наладить контакт.

      Ганси повторил:

      – Во сне я говорю на латыни?

      – Чувак, ты и в реале ее знаешь. Это некорректная постановка вопроса. Ну да, и ты тоже. Но обычно это разные незнакомые люди. Или надписи… надписи на латыни. И деревья на ней говорят.

      – Как в Кабесуотере.

      Да, как в Кабесуотере. Хорошо знакомом Кабесуотере, хотя Ронан уж точно не бывал там раньше минувшей весны. И все-таки, когда он пришел туда впервые, ему показалось, что это давно забытый сон.

      – Совпадение, – произнес Ганси, потому что это не было совпадением и потому что он должен был это сказать. – А что бывает, когда ты чего-то хочешь?

      – Если я чего-то хочу, я должен, типа, хорошо это сознавать. Почти бодрствовать. И хотеть надо очень сильно. А затем надо взять и…

      Ронан уже собирался привести в пример ключи от «Камаро», но затем раздумал.

      – То, что желаешь взять, нужно держать не как во сне, а как что-то настоящее.

      – Не понимаю.

      – Я не могу притвориться, что держу это. Надо держать на самом деле.

      – Всё равно не понимаю.

      Ронан