Похитители снов. Мэгги Стивотер

вечер.

      – Да? Ну, наверное.

      Звонил доктор Колин Гринмантл, профессор, который оплачивал ему расходы. Единственный, у кого был еще более внимательный взгляд, чем у Серого Человека.

      – Знаете, что облегчило бы мне звонки? Если бы я знал ваше имя, то мог бы нормально поздороваться.

      Серый Человек не ответил. Гринмантл пять лет прожил, не зная его имени; мог прожить и еще пять. В конце концов, подумал Серый Человек, если не пользоваться им достаточно долго, он, возможно, забудет собственное имя и станет кем-то совершенно другим.

      – Вы нашли? – спросил Гринмантл.

      – Я только что приехал, – напомнил Серый Человек.

      – Могли бы просто ответить на вопрос. Могли бы просто сказать «нет».

      – «Нет» – это не то же самое, что «пока нет».

      Гринмантл замолчал. На земле за крохотным оконцем трещал кузнечик. Наконец профессор произнес:

      – Не медлите.

      Серый Человек долгое время охотился за тем, что невозможно было найти, купить, приобрести, и инстинкты подсказывали ему, что Грейуорен не дастся в руки легко. Он напомнил Гринмантлу, что прошло уже пять лет с тех пор, как они принялись за поиски.

      – Неважно.

      – Что за внезапная спешка?

      – Его ищут и другие.

      Серый Человек бросил взгляд на свои инструменты. Он не хотел, чтобы Гринмантл помешал ему неторопливо исследовать Генриетту.

      Он сказал то, что уже знал Диклан Линч:

      – Его всегда кто-нибудь ищет.

      – Да, но не в Генриетте.

      5

      Ночью, на Монмутской фабрике, Ронан проснулся. Он покинул сон, как моряк покидает судно, налетевшее на скалы – без оглядки, торопливо, как можно быстрее, изготовившись к удару о воду.

      Ронану приснилось, что он поехал домой. Дорога до Амбаров извивалась, как нить накаливания в лампочке – сплошь спиралеобразные повороты и головокружительные подъемы среди вздыбленной земли. Это были не укрощенные горы и холмы той местности, где жили родители Ганси. Восточные холмы Сингерс-Фоллз представляли собой торопливые зеленые складки местности, внезапные пригорки, небрежные следы топора в заваленных камнями лесах. От холмов поднимался туман, в них садились облака. Ночь, спускавшаяся на Амбары, была на несколько оттенков темнее, чем в Генриетте.

      Ронану снилась эта дорога снова и снова, чаще, чем он ездил по ней в реальности. Угольно-черное шоссе, старый дом, внезапно возникающий из темноты, одинокий вечный свет в комнате его молчаливой матери. Однако во сне он никогда не доезжал до дома.

      И на сей раз тоже. Но Ронан увидел нечто, что захотел забрать с собой.

      Лежа в постели, он с трудом задвигался. Сразу после пробуждения – после возвращения из сна – его тело не принадлежало никому. Он смотрел на него сверху, как плакальщик на похоронах. Утренний Ронан был вовсе не таким, каким он ощущал себя изнутри. Всё, что не натыкалось на острие жестокой улыбки этого спящего