Ящик Пандоры. Александр Ольбик

друг против друга, какая гнетущая атмосфера воцарится между нами. Она будет есть, наклонив голову в тарелку, а я тоже буду прятать взгляд, поскольку любое наше слово для обоих будет фальшью или кокетством. Ибо наши взгляды и слова станут неоспоримым доказательством обмана и упрека».

      Однако от дальнейших размышлений Дария отвлекли прогорклые дымные запахи, словно где-то горела куча тряпья. Он взглянул на сидящую в позе Будды Медею и увидел, как от подола ее юбки испаряется легкий синий дымок. А когда подошел ближе, понял, в чем фокус: она спала, откинувшись к спинке скамейки, рука с зажженной сигаретой лежала в коленях, а под ней чернело выгоревшее пятно юбки. Обожженные края ткани тлели, как тлела в ее руках сигарета, – без открытого огня, лишь с крохотными облачками дыма. Он вернулся к шлангу и исполнил роль брандмейстера: направил струю воды на Медею, которая, открыв широко глаза и рот, не могла сразу осознать, на каком находится свете. Но холодный душ скоро привел ее в чувство, и на лице даже отобразилось нечто похожее на неловкость. Медея судорожно начала стряхивать с себя воду и что-то бубнить про пляж, куда она как будто собиралась идти… На помощь явилась ее дочь Конкордия, родившаяся вскоре после самоубийства мужа Медеи от того самого бармена с крепкими бицепсами и трицепсами. Ей было восемнадцать, не без признаков обаяния и красоты, а копна густых рыжих волос особо выделяла ее на сером фоне окружающей жизни. Она увела всхлипывающую Медею в дом, а вскоре приехал и сын Медеи Мусей в сопровождении длинновязой худосочной жены Сары и двух отпрысков – пышнотелых, в отца, Саши и Маши. Семейство прибыло на серебристом джипе, который, между прочим, не-од-но-крат-но был предметом дискуссий с Пандорой.

      Именно джип Мусея становился железобетонным аргументом в пользу зажиточного сословия и как страшный укор в неспособности Дария зарабатывать деньги. «Ты же видишь, Мусей против тебя ноль без палочки, пять классов, а содержит лентяйку жену и двух детишек… Вот была бы у тебя такая машина и собственный дом, я бы ни на кого не смотрела, я бы только тем и занималась, что драила машину и обихаживала свой дом, а осенью – по грибы, на рынок, туда-сюда…» Дарию такие разговоры поперек горла: сравнивая Пандору с Сарой, разумеется, он понимал, каким бесценным брильянтом владеет и насколько он в отношении него расточителен… Но все же возражал, хотя и не чувствовал опористости своих аргументов: «А может, Мусей свои капиталы нажил на трупах или грабеже… Ведь он тебе не докладывал, откуда у него такая денжура, не с неба же свалилась…» «А я знаю, откуда, – вспыхивала Пандора. Когда горячится, ее лицо покрывается пунцовым колером, а на виске начинает трепетать синяя змейка. И тогда Дарию казалось, что красивее этой рассерженной женщины никого в мире нет. И быть не может. – Мне сама Медея хвасталась, что ее Мусей работает на металле, сидит себе в будке и ждет, когда привезут…» Дарий тоже не без горячности, перебивал Пандору: «Ага, ждет, когда привезут снятые ночью с ЛЭП медные провода да раскуроченные