Ящик Пандоры. Александр Ольбик

среди них нет-нет да и мелькнут те, для кого игра с собственным калом составляет наивысшую степень блаженства. Но наверняка кто-то будет и из когорты аутоагонистофилистов, то есть маниакальных приверженцев театральности. Так сказать, жрецов вербальной аффектации.

      Когда они вышли из блинной и влились в толпу, Дарий тут же обнаружил, что шедшие навстречу мужчины без стеснения пялятся на Пандору. Но это не вызывало у него ревности, ибо не было отдельно взятого субъекта, который представлял бы угрозу, а общее внимание его не пугало. Даже льстило. Безусловно, и ей нравилось зырканье двуногих кобелей, ибо она вдруг сменила походку, подобралась, что выразилось в едва осязаемой перестройке лица, прибытке в глазах тихой, но всеразжигающей мужские аппетиты поволоки. Это у нее от природы. И в этом ее сила и ее уязвимость. Однако не только мужские бесстыдные взгляды провожали Пандору на улице Йомас, многие женщины обращали на нее взоры, которые тут же перекидывались на Дария, как бы вопрошая – почему такому козлотуру выпало счастье идти рядом с такой очаровательной, изящнокопытной ланью?

      Подходя к игральному салону, Пандора, как бы между прочим, спросила:

      – Рискнем?

      И он понял, о чем речь. Его два раза спрашивать не надо, в его внутреннем взоре уже давно щелкали клавиши, метались на экране бешеные комбинации из букв, виртуальных фигурок, каких-то дьявольских композиций, мелодий, лягушечьего кваканья, криков совы, перезвонов тех же виртуальных монетных водопадов, авторы которых наверняка тоже были с дьявольским нутром, ибо мирнорожденному homo sapiens такое извращенчество просто не могло бы прийти в голову. И они поднялись на три ступни и вошли в царство дикого разгула иллюзорности, лжеоптимизма, где царила беспощадная атмосфера лудомании. Они шли на борьбу с хазарами.

      Начали с обхода рядов автоматов. На многих стояли суммы выигрышей, а потому возле опустошенных ящиков они не задерживались. Выбрали, как им казалось, нейтральный автомат, прозванный Дарием «ядерными чемоданчиками»: да, когда на дисплее появлялось три… четыре и даже пять похожих на кейсы чемоданчиков, автомат давал бонусную «крутку» – несколько бесплатных ходов, которых могло быть и пять, и пятьдесят, и даже больше сотни. Все зависело от микрочипа, его программы, и зеленого дракончика, который находился в клетке и все время стучал по ней клювоносом, пока программа не вызволяла его из неволи. Сначала им везло: через несколько ходов выпали три чемоданчика, и бегающая стрелка насчитала шесть латов. Затем аппарат заартачился и сделал не менее ста пустоцветных ходов, и от их поставленной на кон двадцатки осталось сорок восемь сантимов. Но на последнем издыхании машина смилостивилась и выдала еще три чемоданчика, которые, однако, их не спасли – буквально на двенадцатом ходу из клетки выскочил зеленый дракон, а спустя три хода кончились засунутые в автомат деньги. Пандора захотела поиграть на «Клепе», то есть на «Золотой Клеопатре», и Дарий выделил ей пять латов, которые она обменяла в окошке на одн�