Гнездо Феникса. Евгений Филенко

охота обсуждать литературные приоритеты.

      – Здесь никого нет, – снова сказала она.

      Они вошли. Под ногами скрипела надутая сквозняками сухая земля. На голых стенах лепились старинные светильники, закутанные в кисейные чехлы. Возможно, это была паутина.

      – Я боюсь, – шепнула девушка.

      – Еще бы, – усмехнулся Кратов. – Сейчас из-за угла выползет мерзкое чудовище и станет домогаться твой любви.

      Он толкнул одну из бесчисленных дверей, та бесшумно отворилась. За ней лежало залитое светом из пыльных окон просторное помещение с паркетным полом. Марси шагнула вперед и тотчас же пулей вылетела обратно. Глаза ее расширились на пол-лица.

      – Там кто-то есть!

      Кратов отстранил девушку и заглянул в помещение. В зеркальной стене отразилась его напряженная физиономия. В углу валялся высохший, почти истлевший букет цветов.

      – Это балетный класс, – сказал Кратов. – Ее отец был великий танцовщик.

      – Мне здесь жутко, – призналась Марси. – Я бы с радостью ушла!

      – Когда мне грянет сто лет, – сказал Кратов мечтательно, – я выстрою себе такой же мавзолей. Только не будет никакой пыли. Все комнаты будут завалены экспонатами. И я при них – смотрителем.

      – Как профессор Бекетов?

      – Отращу такую же бородищу, и все поневоле станут звать меня профессором.

      – А где ты станешь жить?

      – В маленькой светлице под самой крышей. Диван, письменный стол и пара кресел – на случай, если придут друзья.

      – У тебя так мало друзей?

      – Друзей и должно быть мало. Но чтобы без них не прожить. У меня пока таких нет.

      – А те, к кому мы вот уже неделю добираемся и все никак не можем добраться?

      – Это иное дело. Мы жили порознь долгие годы и не нуждались во встречах…

      – Где же в твоей светлице место для меня?

      – А ты вот уже шестьдесят лет как удерешь от меня. Ведь за тобой не только право выбора, но и право ухода.

      – Кратов! Я сейчас тебя укушу!

      – Нельзя. Я заору, и мы всех перепугаем.

      – Летучим мышам и паукам это пойдет на пользу… Ну с чего ты взял, что я удеру?!

      – Надо мной довлеет страшное заклятие. Меня не может полюбить ни одна женщина – если, конечно, она мечтает найти в этом счастье. И я умру в одиночестве.

      – Глупости! Я же смогла тебя любить, и мне это нравится.

      – Ты все выдумала, – сказал Кратов и обнял ее за плечи. – Я для тебя заморская диковина. Аленький цветочек. Экспонат галактического музея. Инопланетянин. Когда ты убедишься, что я такой же человек, как все, тебе станет скучно. Ты же ненавидишь скуку. И ты удерешь.

      – Не обижай меня, Кратов, ну пожалуйста…

      – Больше не буду, – сказал он и, опустившись на колени, ткнулся лицом в ее теплый, упругий животик между пояском юбки и узлом платка.

      Его обостренный слух уловил слабый, но отчетливый шорох. Кратов обернулся. В конце коридора, царственно опершись на палку из темного дерева, стоял высокий прямой старик в стеганом синем