Кукла в чужих руках. Наталия Владимировна Алексеева

я стащила в магазине, когда мне было десять. Тогда я в очередной раз осталась одна. Шли уже пятые сутки, как мама уехала устраивать личную жизнь. Рано наступившая в том году весна совсем снесла ей крышу солнечными бликами в стеклах и воркованием влюбленных голубей на чердаке.

      Я исправно ходила в школу, делала уроки и готовила еду из того, что лежало в холодильнике. Но к концу недели все закончилось. Мамин мобильник отвечал, что она вне зоны или просто не помнит, что у нее есть дочь. Такое с ней иногда случалось.

      Сейчас, в свои шестнадцать, я благодарна ей за то, что она оставляла меня одну, а не приводила в дом тех, с кем надеялась обрести счастье. Но тогда я люто ненавидела ее отсутствие. Не помогал даже постоянно работающий телевизор.

      Я сидела и тупо таращилась в экран, не понимая, что там показывают. Слезы стояли высоко в горле и щекотали нос. Еще пара печальных мыслей о своей судьбе, и я бы разревелась. Но тут в дверь постучали и, не дожидаясь разрешения, ввалился Кирюха. Он тогда был совсем другой: тощий и мелкий, хотя и на целый год старше меня.

      – Опа! Мадагаскар!

      Кирюха сбросил тапки и примостился рядом со мной на диване. На экране король лемуров в полуобморочном состоянии разгуливал по оголенным электрическим проводам. Кирюха захохотал и толкнул меня в бок. Его веселость подкосила меня, и слезы брызнули из глаз.

      – Это ты так за Джулиана переживаешь или случилось что-то?

      И после того, как я выплакалась ему о том, что мамы нет, я голодная, а по ночам боюсь спать, потому что в печи кто-то воет, он решительно сдернул меня с дивана.

      В холодильнике у тети Наташи нашлись только холодные вареные макароны, но Кирюха залил их взбитым яйцом и приготовил отличную яичницу. Ее вкус я помню до сих пор: размазанный по макарошкам желток и поджаристая корочка.

      – Тебе вредно много есть, а то станешь как бегемотиха Глория. – Кирюха отхватил себе половину. Покончил с ней за несколько секунд и предложил: – Пойдем на площадку?

      Площадкой мы называли не детскую, с качелями-лазалками, а скейтерскую – с горками и трамплинами в соседнем парке. Кирюха как раз приобрел свой первый скейт и мастерство оттачивал практически ежедневно.

      И мы отправились на улицу. Теплый ветер приносил запахи бензина и еды из ближайшего «Макдоналдса», но запах влажной, только-только скинувшей с себя снег земли перекрывал все даже несмотря на то, что в нашем дворе-колодце земли не было вовсе.

      Мы с Кирюхой протопали из подъезда к чугунным воротам, в которых оставалась открытая на оживленную проезжую часть калитка-дверь. Но тут выход нам перегородила компания. Всем лет по двенадцать – четырнадцать, все в расстегнутых куртках. Человек пять. Мне они показались очень взрослыми и высокими. И одного из них я знала в лицо – крепкого темноволосого подростка по имени Рафик, с раскосыми глазами и темным пушком над верхней губой. Он жил в соседнем дворе и чувствовал себя на улице лучше, чем дома.

      Прижатые к чугунной решетке, мы оказались заперты в полукольце.

      – Чё как, малышня?

      – Норм, – нашелся Кирюха, – сам как? –