30 дней. Юлия Цыпленкова

не ответил. Перестал усмехаться, развернулся и снова вышел. Плевать. Я поднялась в полный рост и проковыляла на сухой коврик. Затем оделась. Платье имело свободный крой и стягивалось на груди, так что мне удалось протащить его через ноги. Я оглядела себя и усмехнулась. Нет, Эйволин никто не трогал, одежда была простой, скорей, взятая у кого-то из служанок, но возмущаться я не стала. Главное, сухо и тепло. То, что нужно в моем смертном состоянии. После изучила пальцами ошейник, подергала цепь и отползла к стене, перетащив за собой коврик. Если бы меня видел бургомистр Темнограда, его бы разорвало на части от смеха.

      «Игнис, ты его шавка! Ты всего лишь его верная шавка!»

      Так кричал он пред тем, как огненная плеть захлестнула ему шею и оторвала голову. Мне плевать на оскорбления, но бургомистр решил, что может не считаться с Господином. Непростительная глупость. А я действительно верная шавка. Первая сука в ЕГО своре, которая порвет каждого, кто осмелился пойти против воли Хозяина. Мне вдруг отчаянно захотелось свернуться клубком и заскулить от тоски по ласкающей руке. Сильной, властной, обжигающе-горячей, но умевшей дарить ласку и нежность.

      Я уперлась затылком в стену, прикрыла глаза и прошептала:

      – Где же ты?

      Я не привыкла быть без него. Он всегда где-то рядом, я чувствую его силу. Знаю, что стоит позвать, и он появится. И даже когда я звала ради забавы, он приходил, насмешливо приподнимал брови и укоризненно качал головой, прощая маленькую шалость…

      – Забери меня Хаос, – выругалась я, в сердцах ударив ладонью по коврику.

      Шаги и негромкий разговор за дверью остановили мою разгорающуюся злость. Села ровно, скрестила ноги и уместила на коленях руки. Глаз не открыла, просто слушала голоса и усмехалась про себя:

      – Говорят, она может обратиться в змею, обвить кольцами и переломать все кости…

      – А я слышала, что она людей заживо пожирает…

      – Зачем господин притащил эту в свой замок…

      – Ой, мамочки…

      Дверь открылась, но шаги возобновились не сразу. Дуры-служанки стояли на пороге и глазели на меня. Я осталась безучастна.

      – Спит?

      – Вроде спит.

      – А если проснется?

      – Ой, мамочки…

      Они еще некоторое время толпились в дверях купальни, наконец кто-то решился войти. Осторожные крадущиеся шаги приблизились и снова замерли.

      – Спит она, – более уверенно произнесла самая смелая. – Давайте всё поставим и уберемся поскорей.

      – А может ей сырого мяса и крови надо?

      – Тихо ты, вдруг услышит и правда захочет.

      – Ой, мамочки…

      Они вошли. Что-то глухо ударилось о каменный пол. Звякнули приборы. Мне принесли еду, это я поняла не только по звукам, но и по аппетитному запаху тушеного мяса с ароматными приправами. Желудок отозвался урчанием, и в купальне тут же наступила мертвая тишина. Служанки некоторое время смотрели на меня, их напряженные взгляды я ощущала кожей.

      – Нет, спит, – выдохнула