30 дней. Юлия Цыпленкова

открылась, и мне в глаза ударил свет. На мгновение прикрыла их, но даже так я поняла, кто пришел навестить меня. Женщина.

      Приятный цветочный аромат коснулся обоняния. Затем прошелестела ткань, процокали каблучки, приближаясь, и женщина остановилась напротив.

      – Темная, – произнесла она с нескрываемым презрением.

      Я усмехнулась и приоткрыла глаза. У нее были белые, как снег волосы, и голубые глаза, чистые, словно вода в ледяном источнике. Ее красивые чувственные губы брезгливо кривились. Незнакомка чувствовала свое превосходство. Впрочем, скорей, это была показная бравада, потому что в глубине глаз плескался испуг.

      Наконец полностью раскрыв глаза, я приподняла брови, не скрыв насмешки.

      – Чему ты радуешься? – воинственно спросила она.

      – Представляю, как сожру тебя, когда выберусь отсюда, – ответила я, откровенно развлекаясь. – Выпью всю кровь, до капли. Из твоих костей мне сделают гребень, а из кожи сошьют перчатки.

      Женщина отпрянула, прикрыв рот тыльной стороной ладони, слабо вскрикнула, но быстро взяла себя в руки. Придала лицу надменное выражение, и мою щеку обожгла пощечина. Мой хохот стал ответом на жалкую выходку беловолосой. Женщина боялась меня, но все-таки пришла посмотреть.

      – Ты мерзкая! – выкрикнула она. Так гавкают дворовые шавки при виде скалящегося волка. – Ты – зло! Он должен был убить тебя…

      – Эйволин!

      Она вздрогнула и обернулась. В дверях стоял мой пленник. Уже отмытый, одетый. От измождения не осталось и следа. Даже удивительно, как быстро восстановился. Светлые длинные пряди срезаны. Вот таким он попал во дворец Господина в первый раз, таким оказался в каменном мешке. Красивый, холодный, высокомерный. Но мы познакомились поближе, и я узнала вкус всех его страхов…

      Взгляд воина остановился на беловолосой, затем скользнул ко мне и вернулся к моей незваной гостье.

      – Я запретил тебе заходить сюда.

      – Я хотела посмотреть…

      – Тебе незачем смотреть на нее, – отчеканил мой бывший пленник, перевел взгляд на меня и скривил губы: – Ты слишком чиста, чтобы вдыхать зловоние Тьмы.

      Я вновь откинула голову и расхохоталась, резко оборвала хохот, взглянула на Эйволин, опять смотревшую на меня и повторила:

      – Съем, – клацнула зубами, и глупышка, взвизгнув, опрометью бросилась прочь.

      Она убежала, воин остался. Он вошел в мое узилище и закрыл за собой дверь. Я изломила бровь, насмешливо следя за неспешным приближением. Мужчина остановился в двух шагах от меня. Взгляд некоторое время блуждал по моему телу.

      – Твое тело и лицо совершенны, – неожиданно сказал он. – Но душа подобна выгребной яме.

      Мои губы дрогнули в кривой ухмылке:

      – А кто тебе сказал, что у меня есть душа?

      – Да, души нет, – согласился воин, развернулся и вышел, с силой захлопнув за собой дверь.

      Светильник, который принесла Эйволин и поставила на пол, пока рассматривала меня, забрать никто не удосужился, и я наконец огляделась. Повертела головой, насколько позволил ошейник,