Сделай, чтоб тебя искали (сборник). Исаак Шапиро

повёл глаза на небо, на крышу, на деревья.

      – Пошли черешню пощипаем. Только рубаху сними, потом не отмоешь.

      Черешня была чёрная, горькая до тошноты. Я скривился, а Пашка с улыбкой ободрил: ещё возьми, давай не бойся…

      Послушался: взял ещё. И ещё. И чем больше ел, тем скорее пропадала горечь, тем сильней хотелось чувствовать необычный вкус ягод. Пальцы стали фиолетовыми и, наверно, как у Пашки, рот был перепачкан чёрным соком.

      С каждым днём я узнавал что-нибудь важное, что рядом находится, а никто раньше не сказал. Что вороны, как люди, живут парами всю жизнь… Что самая лучшая малина растёт возле муравейника, а из молодой крапивы можно готовить щи, что табаком лечат зубы… Я удивлялся: откуда Пашке всё это известно, а он не понимал, как можно не знать, что ранка заживает от простого подорожника…

      Однажды я пригласил его к нам, – Настя как раз испекла пирожки с вишней, – но Пашка отказался наотрез:

      – Мне к Марфе нельзя. Мы с ней… свои счёты… Никуда она не денется…

      Пашка старше, уже секреты имеет, а у меня их нет. С секретами, конечно, жить интересней: надо уметь молчать. Но мне скрывать нечего. Да и вопрос у Пашки был простой: почему приехал только с Настей? Я охотно рассказал про папино сердце, про врачей, про этот странный Кисловодск… И без всякого умысла спросил о Пашкиных родителях. Он нехотя пробурчал, что батько «у Белого моря».

      – Моряк? – обрадовался я.

      – Камень рубит. На казённых харчах.

      О маме сказал: нет известий, письмо пока не пришло. И не поднимая глаз, негромко спросил:

      – Ты знаешь про «пять колосков»?

      – Не очень…

      – Ото и видно. В городе колоски не родят… А сколько за них дают, знаешь?

      – Рублей дают?

      – Догонят – ещё дадут. Про «колоски» тебе и знать незачем. Но Марфа своё получит. Получит, будь спок…

      За обедом я спросил у Насти: что такое «пять колосков»?

      – Хто тобi про це трiпався? – Настино лицо стало непривычно строгим.

      – На улице тётки разговаривали.

      – А ти не слухай усякоi брехнi. Станешь сорокою-бiлобокою. А може, Пашка чого наплiв?

      – Нет. Я ж сказал: на улице две тётки стояли, услышал…

      Утром Пашка окликнул меня:

      – Пойдёшь на рыбалку?

      – Нет, не хочу.

      – Слабак, значит…

      Я смутился: Пашка попал в точку, – я вспомнил, как шевелились рваные рыбьи губы…

      – Понимаешь, папа сказал: научись говорить «нет», если что-то не хочешь.

      Пашка кивнул стриженой башкой:

      – Правильно сказал твой батя. Ну, я побёг. Нам шамать надо.

      Начало начал

      Мама открыла посылку, и мы недоумённо переглянулись. В посылке лежали бесформенные куски: коричневые, будто комья глины. Мама попыталась ткнуть вилкой, но вилка соскользнула, а на куске остался чуть заметный след. Настя осторожно вынула один кусок, понюхала и удивлённо заулыбалась:

      – Шоколад…

      Он был такой твёрдый, что пришлось секачом откалывать мелкие кусочки. Я держал раскрытую газету, чтоб они не