Слепой Орфей. Александр Мазин

молча бросил мешочек. Губы воина кривились, брови хмурились грозно. Но пегобородый его и в грош не ставил.

      – Слушай сюда! – сказал колдун.– Лешака не тронь. Ни железом, ни рукой не тронь. Забросай ветками и сожги. Место обозначь и вели, чтоб трижды семь лет обходили кругом. Господина своего можешь забрать. Чист.

      – Мертв? – спросил старшой, вздрогнув.

      Колдун не ответил.

      Повернув лошаденку с тропы, поехал прямо в чащу. Казалось, ветки раздаются в сторону, пропуская его.

      – Эй! – неуверенно крикнул старшой.– Что Ругаю сказать?

      Колдун вроде как не услышал. Старшой проводил его ненавидящим взглядом, но ни сделать что, ни сказать злое – не решился. Ведьмак, разорви его…

* * *

      И опять ничего не произошло.

      Дмитрий спокойно сидел в кресле, скользил рассеянным взглядом по стенам, сглатывал слюну от мерзкого вкуса зелья. Глеб тоже расслабился, даже глаза отвел…

      Тяжелое, дореволюционной работы кресло с грохотом врезалось в дверь, вышибло ее и застряло в проеме.

      Стежень, еще ничего не осознав, на рефлексе, отпрыгнул от стола, изготовился…

      Грошний стоял на полусогнутых ногах, а тело его огромным маятником раскачивалось-выгибалось взад-вперед, будто резиновое. С каждым махом голова глухо стукалась о половицы. Руки Грошнего стремительно, со свистом, как два винта, рассекали воздух.

      Чудовищный этот танец длился, может, секунд семь-восемь, потом Дмитрий застыл, медленно повернул лицо к Стежню, и Глеб увидел, как сквозь привычные черты проступила черная африканская маска…

      Монстр!

      Стежень попятился, опрокинул лампадку. Огонек потух, масло выплеснулось на рубашку…

      Монстр вдруг оказался на столе. Тело содрогалось, каблуки выбивали частую чечеточную дробь, лицо дергалось и искажалось с невероятной быстротой. Только глаза, горящие, нечеловеческие, оставались неподвижными, устремленными на Стежня…

      Тварь прыгнула, вытягивая руки…

      Стежень не успел защититься. Никто бы не успел…

      Но из-за спины Глеба будто выскользнули чьи-то светлые руки. Выскользнули, обняли – и тварь, ударившись о них, завизжала дико, как ошпаренная собака, отпрыгнула, напрыгнула снова, и еще, и еще… Словно заклинило кинокадр: назад-вперед-назад-вперед-назад… потом монстр завертелся волчком и выметнулся из комнаты прочь.

      Глеб судорожно вздохнул, подтянул стул, сел. В глазах еще мелькало-прыгало чудовище, но чутьем Стежень знал: в его доме твари уже нет. Хотя облегчения от этого Глеб не испытывал. Скорее, наоборот.

      Стежень сидел в кресле у своего рабочего стола и глядел на лик Спасителя.

      Лампадка снова горела, сорванная дверь повешена на место, даже кресло, сработанное век назад, не пострадало. Казалось, в комнате все по-прежнему: надежно и в порядке… Увы, острый запах монстра еще сохранялся в воздухе.

      Глеб вздохнул. Да, ему ничего не стоило выследить чудовище. А дальше? Он прекрасно понимал: как только они встретятся, Стежень тут же перестанет быть охотником. И никакой заговоренный топор больше