Море Осколков: Полкороля. Полмира. Полвойны. Джо Аберкромби

как можно быстрее.

      – Вы бы хоть у себя в стране навели порядок, – добавил Ральф.

      – Ага, спасибо вам, что помогаете его наводить.

      Капитан отряда присмотрелся к горлу Ярви, затем одернул воротник Джойда – и невольничьи отметины показались наружу.

      – Рабы!

      – Вольноотпущенные, – сказала Сумаэль. – Я их бывшая хозяйка. Купец-мореход. – С этими словами она полезла в полушубок и бережно извлекла оттуда скомканный кусок пергамента. – Меня зовут Эбдель Арик Шадикширрам.

      Латник нахмурился на документ Верховного короля, вовремя прибранный с тела настоящей владелицы.

      – Какой же из тебя купец, в таких обносках?

      – А я и не говорю, что умелый.

      – И молодая больно, – добавил капитан.

      – А я и не говорю, что бывалый.

      – Корабль твой где?

      – В море.

      – Почему ты не на борту?

      – Подумала, будет неглупо сойти, пока он не успел погрузиться на самое дно.

      – Тоже мне, скромные купцы, – бросил один.

      – С грузом отборной брехни, – прибавил другой.

      Капитан пожал плечами.

      – Король разберется, кто врет. Связать их.

      – Король? – спросил Ярви, подставляя руки.

      Латник натянуто улыбнулся.

      – Гром-гиль-Горм выехал на север, охотиться.

      Похоже, Ральф оказался прав. Никто из них и не думал, что новый враг объявится так быстро.

      Любая соломинка

      Ярви было не привыкать к суровым мужам. Одним из них был отец. Другим – брат. Еще дюжины каждый день ждали своей очереди на боевой площадке в Торлбю. Сотни их, собравшись в дюнах, смотрели, как кладут в курган короля Атрика. И наутро отправились с юным королем Ярви в его роковой набег на Амвенд. Улыбка появлялась на их лицах только в бою, а ладони стесались под рукояти излюбленного оружия.

      Но такого скопления воинов, как привел с собой на охоту Гром-гиль-Горм, он не видал никогда.

      – Столько ванстерцев сразу я еще не встречал, – шепнул Ральф. – А я год пробыл в Вульсгарде.

      – Армия, – буркнул Ничто.

      – Страхолюдная, – заметил Джойд.

      Воины щетинились оружием и сеяли страх грозным видом. Вместо окриков у них – кинжалы, вместо слов – мечи. Свои шрамы они горделиво, как принцесса драгоценности, выставляли напоказ – под леденящий женский визг, который оказался песней о любви – к Матери Войне, в которой пелось о зазубренной стали, пролитой крови и слишком рано оборвавшихся жизнях.

      На середину этой медвежьей ямы, между костров, где со свежезабитых туш капал алый сок, пригнали Ярви и его друзей – жалких пленников, хромавших в путах под тычками копий.

      – Если ты что-то замыслил, – уголком рта прошипела Сумаэль, – сейчас было бы самое время.

      – Один замысел имеется, – ответил Ничто.

      – А в нем присутствует меч? – поинтересовался Джойд.

      Короткое молчание.

      – Как и во всех моих замыслах.

      – А у тебя есть меч?

      Снова молчание.

      – Нет.

      – Как