Квадрат. Евгения Палетте

пока дошли. Это был апрель сорок первого года. В Латвии тогда уже был второй эшелон советских частей, прибывших вследствие несоблюдения договоров. Советский Союз через какое-то время стал устанавливать свои порядки, полагая, что Гитлер не станет вмешиваться, как было условлено. Так же, как не вмешивался Сталин в его польские дела. Но Гитлер не был бы Гитлером, если бы он на самом деле смотрел на всё со стороны. Он и не смотрел. В странах Балтии активно нагнетались профашистские настроения.

      На мгновенье Руппс умолк.

      – Это мы тоже знаем. Работали с этим, – оживился генерал. – Создавались разнообразные организации, нужные немцам, когда они войдут в Латвию. Таким образом, проглотив при полном невмешательстве Сталина Польшу, Гитлер намеревался не только подмять под себя Прибалтику, но и самого Сталина. Должно быть, открыто заявить, что ему нужна Австрия, Чехословакия, Клайпедская область, Польша и прибалтийские страны, фюрер постеснялся, – хохотнул Краев. – Отсюда и этот пакт. Я, мол, возьму Польшу, а ты – Прибалтику. И посмотрим, как ты это сделаешь…

      – Так вот в апреле, когда мы ушли, – начал опять Руппс, – до начала войны оставалось два месяца. И, несмотря на то, что в стране стояли российские войска, повсюду были вооруженные банды. Особенно в лесах… Они хватали всех, кто казался им подозрительным. А евреев просто убивали на месте. Вот так выглядело гитлеровское «невмешательство». За всем, что делалось в Латвии, стояли немцы.

      – И банды эти мы тоже помним, – вставил Краев. – Это были члены распущенных националистических партий, бывшие офицеры буржуазных армий, сотрудники государственного аппарата и другие непримиримые элементы. Все они создавали антисоветское подполье, имея прямую связь с Германией, и делали то, что им оттуда приказывали. Была такая организация по ликвидации имущества немецких репатриантов – УТАГ. Это был центр германского шпионажа в Латвии. Там занимались сбором разведданных, создавались подпольные повстанческие группы, происходил сбор оружия. И все это в присутствии Красной Армии, перед самым началом войны, – армии, которая не вела военных действий. Так что ничего удивительного, что люди боялись леса. И прятались ото всех.

      – Боялись, – подтвердил Руппс.

      – У меня были документы, – опять заговорил Краев. – Это был протокол беседы Молотова с министром иностранных дел Литвы Урбшисом. Было это летом 1940 года. Перед вторым вхождением наших частей в Прибалтику. И за год до начала войны. Я сейчас попробую вспомнить. Мы долго с этой стенограммой работали. Так что наизусть знаю… Так вот, Молотов заявил Урбшису, что у советского правительства есть весьма серьезные претензии к литовскому. Что нужно действовать, а не обмениваться любезными фразами. Что в Литве, должно быть, еще не поняли всей серьезности положения. И есть необходимость ввести новый контингент войск. Урбшис спрашивает, сколько предполагается ввести еще. И просит уточнить в дивизиях. Молотов отвечает, мол, 9–12 дивизий. И поясняет, что советское правительство