Жизнь спустя. Михаил Шнитке

эту смертную муку.

      Меня кто-то тупо и злобно избил,

      На дыбе мне выломал руки.

      И вот я вишу. Оборваться – конец,

      До верха добраться не в силах Вишу, подо мною внизу студенец —

      Кровь, кости и рваные жилы.

      Со свистом проносится мимо меня

      То камень, то битая склянка,

      А то пролетит и, о камни гремя,

      Сомнется консервная банка.

      Какое веселье, везенье весь день

      потратить на это висение,

      А к вечеру, как ему только не лень,

      Палач возвратится усердный.

      “Ну что же сегодня, помнем ему мозг

      или, может, возьмемся за сердце?”

      В руках его я как податливый воск,

      Но мне очень больно, поверьте.

      День снова проходит, и снова игра

      для беса, за сутками сутки.

      Веревка, однако, тоньшает. Ура!

      Висеть остается минутку,

      И рвется. Я в бездну врезаюсь, и вот

      Поспорит о мне с моим ангелом Тот[4].

      Еще один Дон Кихот

      Забрало опущено намертво,

      Копье – на уступе щита,

      И всё, что царапалось, замерло,

      Надежда и всё – суета.

      Я долг понимаю по-своему,

      Но, как его ни понимать,

      Настолько тут все пересолено,

      Что шлем не придется снимать.

      Пожалуй, нет смысла пришпоривать,

      И так ждет достойный удар.

      Успел еще крикнуть: – До скорого! —

      Пока из седла вылетал.

      Я выбит – казалось бы, кончено,

      Но, недолетев[5] до земли,

      Увидел я нового конного,

      И вызов ему понесли.

      1983 г.

      Совершенно не понимаю, почему именно тут автор решил поставить год написания.

      66-й сонет Шекспира

      М., крестной

      Измучен до потери воли к жизни

      Я между унижением слуги

      И наглостью хозяина бесстыжей.

      С уверенностью собственной руки

      Ее неверностью. И превосходством хама

      Над честью. И невинностью в капкане.

      И знать, что был – и был зарыт талант,

      И мощь предать – чтоб в немощи укрыться,

      И чушь нести – чтоб не кусаться с крысой.

      А чтоб не врать – являться дураком,

      Не злу служа – использоваться злом.

      А выход – только шаг в оконной раме.

      Но не могу же я расстаться с Вами.

      На мое замечание, что первые шесть строк – слабые и банальные, автор воскликнул: “Разумеется! Так же, как у Шекспира. Зато какие следующие шесть!”

      Я хотел отправить это в раздел переводов, но автор не разрешил. Сказал, что это не перевод 66-го сонета, “66-й сонет” – только название стихотворения. Хотя я с ним и не согласен, пришлось уступить.

      «Наконец-то отпыхало лето…»

      Наконец-то отпыхало лето,

      Без движений немного знобит,

      И на женщинах что-то надето,

      И теплей и понятней их вид.

      Наконец колесо провернулось

      И

4

Естественно, он читал: “Чёрт”.

5

Автор очень настаивал на слитном написании – тут “недолетев” происходит от слова “недолет”. А недолет до земли – хроническое и принципиальное свойство данного персонажа, а вовсе не незавершенный полет. Кстати, автор утверждал, что никогда не воспринимал себя как лирического героя этого стиха, несмотря на первое лицо.