Дремеры. Изгнанники Зеннона. Алина Брюс

породниться с нашей семьей. Что же касается…

      На меня накатила слабость, и я стиснула руки в кулаки, чтобы собрать все силы.

      – Нет.

      Мой голос был едва громче шепота, но дядя умолк и поднял брови.

      – Нет?

      – Я не могу.

      – Не можешь. Почему? – Голос дяди прозвучал напряженно и холодно, а пальцы вновь принялись отстукивать барабанную дробь по столу.

      Почему? Я посмотрела на белую, без единого пятнышка форму дяди. И он меня еще спрашивает… Сколько себя помню, я всегда делала только то, что от меня ожидалось. Никогда не могла сделать свой собственный выбор. Но я надеялась, что, по крайней мере, когда стану совершеннолетней, у меня появится какая-то свобода. А эта помолвка загонит меня в клетку, из которой я никогда не выберусь. Горло словно обхватила удавка, стало трудно дышать.

      – Твое сердце занято?

      Вопрос дяди застал меня врасплох, и щеки залил румянец. Опустив глаза на стол, несколько раз я открыла и закрыла рот и наконец сказала:

      – Нет.

      – В таком случае вопрос решен.

      Стараясь унять охватившую меня дрожь, я впилась пальцами в браслет на запястье. И предприняла последнюю попытку, стараясь, чтобы в голосе не прозвучало обвинение:

      – Мне придется при всех поклясться на книге Закона, что мое решение выйти замуж добровольное.

      Дядя не мог принудить меня к клятвопреступлению.

      Неожиданно дядя хмыкнул, – единственный знак того, что мы с ним были связаны неформальными узами. Но в дядиных глазах не было веселья – только мрачная уверенность.

      – Я ни к чему не собираюсь тебя принуждать. Как предполагает Закон, твое решение должно быть добровольным. Именно поэтому ты подумаешь над моими словами, а завтра с утра передашь с Гаэном свой ответ – «да» или «нет» будет вполне достаточно.

      Отчего-то от его спокойного, уверенного тона меня начало по-настоящему трясти. И, прежде чем я смогла себя остановить, спросила:

      – Почему нельзя просто заявить, что мой дар не проявился? Или сказать, что он неожиданно пропал?

      И услышала мольбу и отчаяние в своем голосе.

      Губы дяди сжались, а взгляд снова обратился к миниатюрной статуе Зеннона.

      – Об этом и речи быть не может. Это…небезопасно.

      – Небезопасно? – Внутри у меня всё помертвело. – Меня же…меня же за это не изгонят?.. – Мой голос пресекся.

      – Твоя аномалия не есть нарушение Закона, никто не подвергнет тебя за нее изгнанию. Но я не хочу, чтобы над моей племянницей ставили опыты!..

      Дядя резко замолчал и смял письмо, заставив меня вздрогнуть.

      – На сегодня всё. Завтра буду ждать твоего ответа.

      Опыты? Какие опыты? Я не осмелилась спросить, что дядя имел в виду, заметив, каким отстраненным стало его лицо, – словно он уже погрузился в обдумывание очередного доклада.

      Как можно незаметнее я постаралась выскользнуть из кабинета. Уже у двери меня настиг холодный голос дяди:

      – Подумай хорошенько, Вира.

      Я