Шоколад, Брунгильда и неизбежный апокалипсис. Диана Холмс

сильного мага, это несильно бы и помешало, – ответил начальник.

      – Может ты? – обратился начальник к Льюису, так как Льюис стоял ближе всех у решетки.

      – Вообще-то этот заключенный меньше всего способен что-то сотворить. Так сказать тролль, то есть полный ноль, – сообщил с готовностью бюровец с бумагами.

      Льюиса кинула в жар от этих ехидных насмешливых слов бюровца. Да и все и бюровцы и сокамерники на него опять посмотрели с усмешкой и легким презрением. Льюис глянул на Генри, и подумал, что тот возьмет свои слова обратно, насчет работы у него в клубе. Но лицо Генри осталось непроницаемым.

      – А вот этот, – бюровец с бумагами ткнул в сторону Генри, – это у нас Генри Гэндальфини.

      – Вижу, вижу. Ему и амулеты не нужны, и решетки не помеха, так? – начальник вплотную подошел к решетке и глянул хмуро на Генри.

      – Если у вашего охранника после лишней кружки ноги заплетаются, кто тут виноват? – ухмыльнулся Генри.

      Начальник еще немного постоял, поглядел на заключенных и вышел вместе со своим помощником.

      Льюис тихо пробормотал, обращаясь к Генри:

      – Это и правду ты сделал?

      – Ну, – он пожал плечами, а потом с хитрецой добавил: – одно могу сказать, я всегда за любой саботаж, особенно против бюровцев.

      Льюис помолчал, а потом спросил, нахмурясь:

      – Если передумал брать меня на работу…

      – Это ты из-за их показателей? Ерунда. Не бери в голову. Подберешь себе неплохой амулет, подучишься. А вот честных людей не встретишь, уж лучше честный тролль, чем одаренные лжецы.

      – И почему это ты решил, что я честный? – спросил Льюис.

      – По твоему простецкому лицу, да и Брун с кем попало водиться не будет.

      До утра никаких больше происшествий не было, только спать мешали строительные работы, что велись за стеной. Хотя какой мог быть сон на лавке.

      13 дней до апокалипсиса

      Ранним утром из других камер стали выпускать под залог заключенных, в итоге в камере напротив остался только репортер Джэйк Мэйси, за него залога никто не заплатил, так что суда он должен был ждать здесь. И судя по оговоркам одного бюровца, залог поставили в три раза больше положенного, так как бюро, слишком хорошо было знакомо с творчеством Мэйси, а в нем он слишком часто любил прохаживаться на их счет. А в камере где сидел Льюис, остался еще Генри и двое его людей.

      – Почему же так долго, – нервничал Генри, поглядывая в коридор.

      Где-то часов в одиннадцать в коридоре раздалось хлопанье крыльев. Влетела огромная белая чайка. Льюис готов был поклясться, что это та самая чайка, которую он видел на против своей кондитерской, когда она заговорила, он понял, что так оно и есть. Чайка приземлившись напротив камеры Льюиса и Генри, крикливо воскликнула:

      – Какого черта? Один день ты был на свободе. Может зря я тебя вытаскиваю? Раз тебя сюда так тянет, может тебе тут и поселиться?

      – Это чистое недоразумение, – развел руками Генри. – Мы защищались. Нас упекли лишь потому, что бюровцы по ходу разбираться не хотели.

      – Как