Роковое увлечение. Екатерина Липс

переглянулись. Единственной, кого не задела эта фраза, была сама зачинщица перемен. Она снова обернулась, недовольно глянула на притихших помощников и возмущенно подняла бровь.

      – Моник, остановитесь, герцог будет в ярости! Он не позволит подобных… вольностей…

      Не успев договорить, Жюли побледнела, услышав позади знакомые шаги, но не посмела обернуться, лишь виновато опустила голову. Слуги последовали ее примеру, только Моник продолжала стоять, гордо выпрямившись и блестя глазами. На лице вошедшего мужчины можно было прочесть все его чувства: недовольство, раздражение и даже злость. В ответ на это Моник излучала невозмутимость, счастье и едва уловимое женское кокетство. Мишель замер и вдруг переменился в лице. На мгновение на нем появилась неуверенность, но затем оно стало решительным. Неожиданно герцог увидел ситуацию в новом свете. Огромный зал действительно выглядел ужасно – темная обшарпанная комната. Ее уже давно не ремонтировали и почти не посещали, незаслуженно забросив некогда роскошнейшее помещение для приемов и балов, а ведь тут можно было бы устраивать вечеринки для друзей, которые герцог так любил. И в центре всего этого стояла она, красивая, улыбающаяся, нежная королева, цветок среди сорняков. Мишель действительно не занимался своим домом, довольствуясь несколькими отремонтированными комнатами, и уже давно не тратил денег на остальные, как и его отец, увлекаясь лишь лошадьми. Не зря слуги часто шутили между собой о том, что конюшня герцога – это его за́мок, а за́мок – конюшня. И вдруг Мишель будто бы очнулся ото сна и наконец понял истинное положение вещей.

      В зале стало так тихо, что было слышно дыхание взволнованных слуг. Опомнившись, Мишель резко повернулся к испуганной Жюли и спокойным громким голосом произнес:

      – Жюли, проследи, чтобы у Моник было все, что нужно для превращения этого зала в лучшее помещение нашего дома. Я имею в виду и деньги тоже.

      Услышав это, находившиеся здесь слуги невольно воскликнули:

      – О-о-о?!

      Это немного смутило Мишеля, и, продолжая сохранять серьезное выражение лица, он поспешил удалиться.

      – Что это было? – удивленно спросил один из слуг, не веря своим ушам.

      – Это время перемен, не так ли, Моник? – многозначительно обратилась к девушке Жюли, отвечая на вопрос слуги.

      Моник хитро улыбнулась и промолчала. Она не собиралась никому ничего объяснять. Кроме того, она продолжала демонстрировать спокойствие, как будто с самого начала была уверена в таком исходе. В глубине же души девушка ликовала.

      Этот случай, слух о котором быстро распространился по всему имению, заставил некоторых слуг изменить отношение к новой гостье, а остальных расположил к ней еще больше. Моник же была довольна своими достижениями, ведь кроме всеобщего уважения у нее появилось интересное занятие, которое скрасит долгие холодные дни. Мишель посвящал много времени лошадям, а кроме того, часто ездил по делам в Париж, куда ее с собой не брал.

      Общий