Египетский роман. Орли Кастель-Блюм

входя в открытую дверь с красивой ручкой из нержавейки. Эта ручка была зафиксирована по диагонали на тонкой металлической пластинке в форме прямоугольного треугольника: если дверь захлопывалась, а кто-то застревал снаружи, с помощью ручки открыть ее не удавалось.

      Никто не мог состязаться с жизнерадостностью Бруно Леви. Душа их компании, хотя в «египетском ядре» были и другие заводилы – например, Анриетта, а еще Одетта, жена Бруно, с темными, коротко постриженными по моде волосами. Одетта единственная избрала себе специальность, связанную с эстетикой: сначала работала парикмахером, а потом прошла курсы и стала торговать недвижимостью в Холоне и окрестностях.

      Друзья все прибывали. Раскрывали складные алюминиевые стулья со спинками и сиденьями из поблекших перекрещивающихся красных и белых пластиковых нитей. Разложили хорошо сочетавшийся со стульями стол – его красное пластиковое покрытие выцвело под падавшими с западной стороны солнечными лучами. Чарли уже нес из кухни первую порцию красиво нарезанных и аккуратно разложенных на тарелках закусок.

      Друзья высыпали на балкон, и Чарли широко распахнул асбестовые ставни, чтобы все могли подышать морским бризом и ощутить высоту.

      Вивиан не хотела открывать ставни из-за шума с проспекта и из-за шума с балкона: дружеские разговоры и смех могли помешать соседям. Но кто-то уже сказал: «Какой у вас здесь воздух!» – и стало ясно, что ставни останутся открытыми.

      За друзьями тянулись их дети. Взрослые быстро отправляли их во вторую комнату. Там дети восхищались новой мебелью, приобретенной Вивиан и Чарли для дочерей. Сверху книжные полки, а внизу две откидные кровати. Когда их убирают, появляются два письменных стола: их можно разложить, если сложить кровати. Под каждой столешницей два вращающихся деревянных треугольника для упора, но все же небольшой наклон остается, и если положить карандаш, он обязательно скатится. Книги, а также тетради в прозрачных обложках тоже скользили по пластиковому покрытию.

      Вита и Адель пришли пешком с улицы Йеуды Маккавея. Адель в очередной раз повторила, что это заняло ровно семь минут, и продемонстрировала свои дорогие часы. Вивиан аккуратно опустила шесть яиц в полную кастрюлю с водой и зажгла на белой плите среднюю из трех конфорок. Заметив, что она сначала налила воду, а потом опустила туда яйца, Чарли отчитал ее, потому что это надо было сделать в обратной последовательности.

      – Не хочу видеть детей в гостиной, она только для взрослых! – заявил Бруно, когда кто-то из детей вошел в кухню, где в воздухе витали и сталкивались политические лозунги.

      – Мы были космополитами! – воскликнула Анриетта, продолжая нескончаемый спор. – Мы выступали за прекращение дискриминации, за равенство, за солидарность и борьбу с расизмом. Вот нас и вышвырнули из кибуца.

      – Расисты, – подхватил Бруно. – И при этом все еще выступают за всеобщее равенство.

      – Только в теории, – поправила его Лизетта и усмехнулась. Большая часть друзей тоже понимала, о каком лицемерии идет