Египетский роман. Орли Кастель-Блюм

нет. Вчера. Ей было тридцать семь.

      Вита не встречался взглядом с женой, потому что знал: по ее мнению, он наложил себе в тарелку слишком много. Потом, дома, он ответит за все, но уж очень еда вкусная, острая, пряная, все как он любит.

      Он стал большим начальником в банке «Дисконт» и продвигался по служебной лестнице, но счастье ускользало. У них с женой была единственная дочь, раскрасавица, но вот же – в двенадцать лет у нее диагностировали диабет, и девочка сделалась страшно капризной. Ела то, что запрещено, и ставила над собой опасные эксперименты.

      Сейчас он сидел со своим добрым другом Бруно, который работал в банке «Поалим». Вите нравился Бруно. Сам он с годами, все более разочаровываясь, замыкался в себе, словно предоставив Бруно говорить и от его имени, над чем Дидье и его жена Нелли уже потихоньку посмеивались. Одетта, жена Бруно, каждые три месяца меняла цвет волос, хотя сейчас уже была риелтором, а не парикмахером. Вивиан считала, она слегка свихнулась.

      Одетта пыталась расспросить Чарли, как готовится одно из поданных угощений, но тот не обращал на нее внимания.

      Вита жевал быстро, чтобы успеть все попробовать, пока не начнется великий спор с женой, который продлится до утра, а может, затянется и на весь завтрашний день, заранее неизвестно. Но уж сейчас-то ничто ему не помешает поглощать приготовленные братом блюда, вкус которых так напоминает стряпню их матери.

      Чарли попросил Вивиан принести на балкон нарезанные соленые огурцы, но очень рассердился, когда она внесла тхину[10] до других солений, приготовленных им по рецептам матери.

      В другой комнате дети заскучали и разнесли комнату не хуже Содома и Гоморры: все перевернуто вверх дном, книги и энциклопедии скинуты с полок и разбросаны на полу и по столам. Желающие погружались в чтение, а нежелающие делали что хотели. Например, выжимали на кровати стойку, опираясь на северную стену. В ту пору дети были худые и веселые.

      Голос Бруно заглушил писк Анриетты, но все равно ничего нельзя было разобрать. Много лет тому назад, в кибуце, «египтяне» были полны воодушевления и радовались жизни. Сейчас чувствовалось, как они тщатся доказать, что всем довольны. Чарли погрузился в глубокую тоску. Все шло не так, как надо. Его не устраивала сизифова жизнь: утром он мчался на рабочее место бухгалтера в «Эль-Аль», вечером возвращался домой с работы бухгалтером «Эль-Аль». Иногда он оставался на дополнительные часы из-за проблем, которые создавал огромный, занимавший целый зал компьютер.

      В кибуце Эйн-Шемер в начале пятидесятых Чарли был почти что царем. У него хранилась тяжелая связка ключей от всех складов кибуца, а кроме того, он имел право заходить в конюшни. Ему нравилось вывести лошадь и прокатиться на ней, не слишком быстро и, конечно, не по асфальту, чтобы животное не поскользнулось. Он увиливал от черной работы, за исключением инспекции склада, конюшен, а иногда и сельских работ, которые ему нравились, – и вместо этого готовил в кибуце пикантную еду, пока однажды после

10

Кунжутная паста.