Собака, которая спасла мир. Росс Уэлфорд

что она знает её больше, чем немного, но я не знаю почему.

      – Я просто писала для неё код, вот и всё, – говорит она. – Программу, которая её создаёт. Графику, аудио… вот это вот всё. Громоздкие очки, которые нужно надевать. Трёхмерная комната с тропическим лесом… что ж, она была для меня как ребёнок. Ребёнок, который так и не вырос.

      Внезапно доктор Преториус поднимается на ноги, и её голос становится громче, слова льются потоком:

      – Помните песок, который вы трогали? Помните, как вы могли его почувствовать – хотя на его месте не было ничего? – Я киваю. – И скорпион – когда ты его пнула, твоя нога коснулась его, ага? Ты почувствовала это. Но когда ты, – она указывает на Рамзи, и он подпрыгивает, – бросил в Бастера шезлонг, и он пролетел насквозь? Вас это удивляет?

      – Да? – медленно произносим мы оба. В смысле, я правда удивлялась этому, но эта была лишь маленькая толика всего удивления, которое я испытала за последние десять минут.

      Доктор Преториус берёт велосипедный шлем, который был на мне, и переворачивает. Его внутренняя поверхность усеяна крошечными металлическими пупырышками.

      – Всё, что мы видим, и слышим, и трогаем, обрабатывается мозгом. Без мозга ничего бы не было. Это понятно?

      Мы с Рамзи переглядываемся, неуверенные, к чему она клонит, но доктор Преториус даже не смотрит на нас.

      – Но мозг можно обмануть. Оптические иллюзии, волшебные фокусы, дежавю – это всё обман мозга. Мы так делали с пещерных времён. А теперь есть это!

      Она демонстрирует шлем как трофей, сверля нас взглядом.

      – Это, друзья мои, величайшая иллюзия из всех. Или станет ей. Вот этот проектор, – она проводит пальцем по изогнутой металлической пластине, находившейся у меня надо лбом, – обманывает ваши глаза, заставляя видеть то, на что он запрограммирован. Больше никаких громоздких очков! Но вся разница состоит вот в этом. Вот эти узлы здесь, и здесь, и здесь… – Она указывает на маленькие металлические пупырышки на внутренней стороне шлема, которые касались моей головы. – Они отправляют сигналы в теменную долю, и…

      – Постойте, – перебивает Рамзи. – Куда? – Я рада, что Рамзи здесь. В кои-то веки его привычка спрашивать обо всём на свете не раздражает.

      Доктор Преториус, кажется, недовольна, что её прервали, но потом говорит:

      – Ничего страшного. Мне целую жизнь пришлось учиться, чтобы это понять. Теменная доля – это часть мозга, которая отвечает за осязание, слух и другие чувства. С помощью точного программирования компьютер может отправить сигналы на эти узлы, а они, в свою очередь, отправят маленькие электрические импульсы к теменной доле, обманом заставляя мозг чувствовать, скажем, жар виртуального солнца. И это-то ещё не самое сложное. Вот песок куда коварнее: на самом деле почувствовать, как песчинки струятся сквозь пальцы? Это иллюзия высшего уровня. Я очень ею горда. Ещё печенья?

      Я смотрю на неё пустым взглядом. Я всё ещё пытаюсь переварить услышанное, и печенье мне в этом не поможет. Рамзи, напротив, явно считает, что оно ещё как поможет, и берёт сразу