Светом двух миров. Артур Ширази

мелкой моросью. Потом вновь вдоль верхушек деревьев, медленно паря и привыкая к новым ощущениям. Когда мышцы уже ломило от усталости и тело тяжелым камнем тянуло к земле, начало темнеть. Семён развалился на уступе скалы, провожая румяное солнце, падающее к закату. Отдыхал.

      До самых глубоких сумерек он не хотел подниматься с земли, хотел даже остаться тут на ночь. Но всё же встал, накинул плащ и поплёлся в сторону города. Лететь сил уже не было.

      В городе он неторопливо шагал окружённой низким кустарником аллейкой. На очередном повороте с боку неё он вдруг заметил сидящего на скамейке гнома. Того самого: городского сумасшедшего. Мелкой дрожью тряслись обе его коленки, а пальцы рук побелели, сжимая крашеные доски сидения. Но при этом, губы были растянуты в сладенькой улыбке, а глаза цепко следили за приближающимся Семёном.

      Семён замедлил шаг, проходя мимо. Не понимая ещё, правильной ли будет реакция гнома, впервые заговорил с ним:

      – Привет.

      – Приветик! – хихикнул гном. – Куда летишь?

      – Домой, – не задумываясь, ответил Семён. – Иду.

      – Откуда?

      – С хребта.

      – Чё, тут, что ли, хуже?

      – Сложнее.

      Получалась какая-то детская игра в допрос.

      – Чем сложнее то?

      Семён усмехнулся:

      – Нудная пьеса – эта жизнь.

      – Весь мир – театр, а люди в нём – актёры, – неожиданно процитировал гном.

      – Тогда это ещё и бездарная какая-то пьеса, – уточнил Семён.

      Диалог развивался и становился чуть более осмысленным. Но гном вдруг вскочил и с горящими глазами воскликнул:

      – Да! Это раньше было: «весь мир – театр»! Теперь, – гном скрючился перед Семёном и визгливым противным голоском, крутя растопыренными пальцами прямо у его лица, запел, – Жизнь – это, – резкий хлопок в ладоши, – кабаре, дружок! Жизнь – это ка-ба-ре!

      И повторяя одну эту фразу из старого мюзикла, он начал бешено кружиться. Потом вдруг замер, упёршись взглядом в глаза недоумевающего от этого представления Семёна, и, отведя руку в сторону, показал пальцем куда-то вверх:

      – Смотри.

      Семён повернул голову в сторону руки, которая простёрлась к верхним этажам соседней многоэтажки. Там, в оконных отсветах сумеречного воздуха, двигался силуэт человека, цепляющегося за парапет балкона. С наружной его стороны.

      – Он же сейчас упадёт! – прошептал Семён скорее сам себе.

      – Ага, – осклабился гном, жадно следящий за его реакцией, и даже не смотревший ввысь.

      Больше нельзя было ждать. Семён резким движением сбросил плащ и расправил крылья, отчего гнома отнесло далеко в сторону. Потом мощным толчком он рванул над асфальтом и, махнув белыми всплесками света за спиной, взлетел.

      Через три секунды он уже завис в полёте рядом с толстым пузатым мужиком, упорно пробирающимся по кромке балкона в сторону такого же, соседнего.

      – Держись! – воскликнул Семён.

      Мужик испуганно