Светом двух миров. Артур Ширази

он, запыхавшись, спешил мимо. Там, ещё дальше по склону в глубине березовой рощи, – боксы инфекционного отделения, куда однажды заперли и его. Он тоже навсегда запомнил, как плакал, стоя на подоконнике окна, высунув нос в высокую для него форточку, потому что на улице стояла мама.

      За этим, страшным для него, местом, задвинутое на приличном расстоянии в глубину высоких деревьев, низенькое строение морга. Семён всегда обходил его стороной. Не потому, что боялся умереть. Он сторонился смерти вообще. Ведь она уже забрала всех, кто был ему хоть как-то дорог в этой жизни.

      Оббежав стороной морг, Семён оказался у старой теплотрассы, которая протянулась прямой линией на границе города, отделяющей его от густого соснового леса на высоком хребте, что тянулся вдоль долины. Семён подлез под толстые трубы и затем стал взбираться прямо сквозь шершавую траву, в гору.

      Шаг его замедлился, он стал дышать глубже и ровнее. Прохладный лесной воздух проникал под плащ, где щекотал вспотевшую спину. И оказалось, что Семён чувствует даже шевеление тонких пушинок на перьях крыла.

      Тяжёло дыша, он взбирался без тропы, в лоб штурмуя крутой травянистый склон поросшего сосняком хребта. И это помогало ему привести в порядок свой разум. Столько событий и новых ощущений. Надо бы разобраться со всем этим. Но мыслей не было.

      Совершенно точно, – и это Семён уже осознал, – произошло что-то невероятное. Факт тяжёлого крыла за спиной не вычеркнешь. В голове висели два вопроса: как это возможно и что теперь делать? Причём от ответа на первый, как это казалось теперь Семёну, зависел ответ и на второй. Но как бы не крутил в голове он все произошедшие с ним события, ясности не добавлялось. Своих мозгов явно не хватало. А эксперт в этом вопросе так пока и не объявился. Хорошо, что вихрь первых эмоций уже улёгся, и можно было прислушаться к себе, попытаться найти новый путь мысли.

      Но вот как бы Семён не старался, пути не было. А крыло оставалось. Всё так же, за спиной.

      Запыхавшись, он сел на ковёр из рыжих сосновых игл, приладился к длине крыла, упершегося в землю позади, закрыл глаза. Потом снова открыл и вгляделся вдаль, в голубеющие волны далёких хребтов, расплывающиеся в полуденном мареве. Этот простор притягивал взгляд и вытягивал сиюминутное из головы, оставляя внутри тишину. Покой, которого никогда не доставало, но теперь пришедшего в дар.

      И ещё чистота. От того, что не нужно бояться, притворяться. От того, что застыл в отрешенности перед будущим и прошлым, знание о которых оказалось слишком тяжёлым, за гранью отказывающего ему теперь ума.

      «Не важно, что впереди! И какая разница, что у тебя уже за спиной!» – подумал Семён.

      Это, конечно, относилось к прошлому. Не к одинокому крылу за плечом.

      Семён почувствовал на губах лёгкую улыбку.

      Это потому, что чистота принесла покой, а он – смирение. И от того она и родилась. Несмелая пока, но настоящая улыбка.

      «Разберёмся, потихоньку» – подумал Семён.

      Он