Я – телохранитель. Забыть убийство. Владимир Васильевич Гриньков

не доказывает, – не очень уверенно сказал Хамза.

      – И ещё я кое-что увидел, – продолжил Китайгородцев. – Там же, наверху. Комната. За столом сидит человек. Совсем как живой. Но на самом деле он из воска. Это отец Станислава Георгиевича. Генерал Лисицын. Он умер десять лет назад. Вы понимаете?

      – Не совсем.

      – Этот дом был построен уже после того, как умер генерал. Так что эту мемориальную комнату создавали уже после его смерти.

      Хамза не нашёлся, что сказать на это.

      – Теперь соедините всё, что я вам рассказал о придумках Станислава Георгиевича, – посоветовал Китайгородцев. – И попробуйте ответить сами себе: вы всё ещё считаете, что такой человек никак не мог на ровном месте, как вы говорите, закатить истерику?

* * *

      Лисицын не остался ночевать в доме, хотя назавтра был выходной. Китайгородцев увидел его возле машины – Станислав Георгиевич уже готов был сесть в неё, но тут из-за угла дома появился Китайгородцев, и Лисицын так и остался стоять у распахнутой дверцы. Китайгородцев приблизился. Лисицын смотрел на него хмуро. И охранники его выглядели недружелюбно. Чувствовали настроение хозяина, наверное.

      – Сдрейфил? – спросил Лисицын. – Наложил в штаны? Или ты с ними спелся?

      Он кивнул на мрачный дом, подразумевая, по-видимому, его обитателей.

      – Станислав Георгиевич, я прошу прощения, но мне вся эта история действительно непонятна, – признался Китайгородцев.

      Лисицын вздохнул и жестом дал понять своим охранникам, что им надо отойти подальше. Когда те удалились и уже не могли слышать разговор, Лисицын негромко спросил у Китайгородцева, заглядывая ему в глаза:

      – Ты их боишься, что ли?

      – Кого?

      – Родственников моих.

      – Нет.

      – Так в чём же дело? – с нажимом спросил Лисицын.

      Давай начистоту, мол, нас тут никто не слышит. Он смотрел в глаза Китайгородцеву. И Китайгородцеву стало неловко. Будто он не оправдал надежд. Но он действительно не мог ничем помочь. А Лисицын смущение собеседника истолковал по-своему. Не всё потеряно вроде бы. Этого парня ещё можно перетянуть на свою сторону. Есть шанс.

      – Ты с ними не водись, – посоветовал Лисицын. – Они люди сложные. Оставят тебя в дураках. Вроде бы ты с ними задружишься, вроде бы ты будешь свой, а в конце концов они тебя виноватым сделают. Одному тебе придется отвечать.

      – За что? – спросил Китайгородцев.

      – За всё.

      Китайгородцев ничего не понял.

      – Вот я тебе сейчас одну вещь скажу, – произнёс Лисицын, понизив голос. – Чтобы ты знал, что этим людям доверять нельзя, что они с тобой неискренни. Их там – сколько? – показал на дом. – Сколько их живёт в доме?

      – Двое.

      – Хорошо, – сказал Лисицын. – Можешь и дальше так считать. Только ты не обсуждай с ними никогда – двое их там… или больше… Просто сам смотри, мотай на ус. Ты очень скоро заметишь какие-то странности. Не стыкуется тут, в общем. Есть им что скрывать.

      Он так выразительно посмотрел на Китайгородцева, что было понятно: раскрыл большую