Эмигрань такая. Алла Дейвис

не хочу, чтобы она думала, что мой успех – это ее заслуга» и «пусть они мне за все заплатят», «она должна мне заплатить за мое разрушенное детство», «пусть платит за меня, я не буду работать».

      Выдохнув не последние, но существенные куски боли, Алекс смотрел на меня свободными глазами.

      Я вытерла свои мокрые ресницы. Глаза просили еще слез. Руки обняли его, а язык сказала: «Теперь у тебя все получится».

      ПОЕХАЛО

      Первое, второе и третье собеседование у Алекса были расписаны на несколько дней. Он смеялся от радости. На него обратили внимание. Погладил белые рубашки (три) и нервно ждал, когда их можно будет опять надеть.

      А свекровь Лиза ждала нашего финансового чуда. Ее гараж был заставлен нераспакованной мебелью, которая окончательно была вывезена со склада в связи с невозможностью дальнейшей оплаты. Лиза сердилась, что ей стало особенно тесно передвигаться в гараже. Хотя зачем ей надо было там передвигаться? Ну вот, как и всегда: когда было пусто, то он (гараж) и не нужен был, а как только мы его оккупировали – так он сразу и понадобился.

      Желание не делиться своими игрушками у большинства детей переходит с возрастом во взрослую привычку. Свекровь Лиза от жадных детей не отличалась ничем. Хотя иногда и из нее пробивался лучик теплоты, а у меня появлялась надежды на ее душевное и эмоциональное исцеление.

      УТРО

      Выдохнув последний ночной углекислый газ из своих легких, я стояла на кухне. Завтрак был, по недавней привычке, обычным: мюсли с жирными орехами, обезжиренное молоко и черный чай. Мюсли под рукой не оказалось. Я присела на корточки и стала их искать. Зашла свекровь Лиза и молча пристроилась за моей скрюченной задницей. Я искала, а она стояла и наблюдала. Ее гневное молчание (сзади) вывело меня из моего послушного безмолвия.

      – Что тебе (в Англии все на «ты») надо? – вопрос прозвучал грубо, но в точку. На английском, безусловно, это прозвучало мягче.

      – Я жду, когда ты освободишься, – ее губы нервно задергались.

      – Почему ты не можешь сказать, что тебе надо? Что это за молчание вечное такое? Ты уже две минуты молча стоишь позади меня. Что ты все втихаря за спиной делаешь? То машинку стиральную отключишь, когда я стираю, то туалет проверишь, то отопление выключишь. Ты же мать, а он твой сын. Почему ты относишься к нему, как к чужому? – надавила я на материнские чувства. И надавила зря. Ее руки гневно бросили тарелку на стол, а нервные губы в истерике прокричали:

      – Я так больше не могу! Мне не нужен это стресс, – кричала она, махая руками. Затем, хлопнув входной дверью, ушла успокаиваться.

      Алекс, хрипло кашляя, вышел из ванной. Он попробовал с ней заговорить, но пара фраз и жалобные возгласы жертвы: «Не кричите на меня!» – не дали ему возможности высказаться.

      В дом повалили на посиделки сочувствующие соседки. Дабы оберечь свекровь Лизу от домашних скандалов, разговоры шли при закрытых дверях. Ближе к вечеру Лиза ушла, оставив машину, и не вернулась. Ночь прошла в скверных мыслях. Мы беспокоились за нее.

      «Она могла уехать