Эмигрань такая. Алла Дейвис

15:04

      Я – ему: «Я чувствую себя виноватой, что не работаю».

      Он – мне: «Ты работаешь 24 часа в сутки. Ты мыслишь».

      Я – ему: «Но ведь я не приношу домой деньги».

      Он – мне: «Их приношу я».

      Я – ему: «Но ведь их даже не хватает на оплату долгов и поменять это корыто на карету».

      Он – мне: «Когда ты мыслишь – ты двигаешься. Когда ты двигаешься – ты идешь. Когда ты дойдешь – все оплатится по счетам».

      Мари. Взгляд из будущего

      Мари. Взгляд из настоящего

      «Идите работайте, что вы сидите», – советовала умная, давшая себе побеждающий ник Pobeda с какими-то там цифрами девушка под моими постами в Инстаграме. Ее слова звучали настойчиво и требовательно. Она, судя по ее опыту и знанию моей жизни, знала, что мне надо. А я вежливо отвечала и наивно оправдывалась за свое злополучно сложившееся существование и объясняла, почему я не иду работать. «Кто эта дрянь, которая решила мне давать советы, что мне делать и куда мне свои мозги пристроить», – гневалась я, но такт и этика психотерапевта не позволяли послать ее на х…. «Да и вообще, был ли это провинившийся такт, а может, этот страх кого-нибудь заслуженно обидеть не случаен?» – думала я, перечитывая огорчившие меня комментарии. Странно, что ее это разозлило. Да и потом, не понимаю, какое ей дело до того, что я тут о себе пишу? Может, у нее есть кто-то, кому она хотела бы высказать то же самое, да не получается, потому что «нельзя», «плохо обо мне подумают». Вот и получается, что высказывается здесь.

      Я поправила болтающуюся на плече лямку черного прозрачного гипюрового бюстгальтера под футболкой, одетого не по-модному с семейными мужскими трусами в клеточку, и задумчиво уткнулась в буквы на мониторе. Буквы смотрели на меня возмущенным взглядом. Вакуум чужой агрессии захлебывался во мне, но я ее по привычке проглотила и разрешила ей продолжить надменное и знающее «что мне делать» инстаграм-марание.

      Мама, насколько я помню, всегда во всем и всем уступала. Она не конфликтовала. «Только, ради бога, не ввязывайся», – таков был девиз ее жизни. Трусливо волоча это скромное изречение изо дня в день, она терпела и молчала.

      Когда я родилась, мама передала нравоучительную апофегму мне по наследству, не спрашивая: «Тебе это надо, доча?» И я, не зная, надо мне или нет, взяла и закрепила ее за своим характером. Иногда, вопреки маминым убеждениям, я ввязывалась или же, если быть точнее, враждебно высказывала недовольство, и то только тогда, когда надо было показать свое высокомерие.

      Напыщенность перешла ко мне по генетической линии от папки. Зарплата у него была маленькая, а ему хотелось быть большим и важным. Он легко опустошал свои карманы, покупая «выпивку» для любителей выпить за чужой счет, и оставшиеся 28 дней до следующей получки ходил на работу и приходил с нее с пустыми карманами. И я не перечила советчикам по жизни, не противоборствовала недовольным, но иногда надменно злилась вслух, если представлялся такой случай (противоположная сторона была не защищена, страдала заниженной самооценкой и не возмущалась, когда возмущалась я). Я стала заниматься психотерапией,