Даниэль Деронда. Джордж Элиот

о том, как сделать свою жизнь приятной? Да еще в то время, когда приверженцы великих идей собирались в армии и со свежими силами неистово заявляли о себе; когда женщины в Новом Свете не оплакивали мужей и сыновей, бесстрашно отдавших жизнь за общее дело, а люди в Старом Свете, которым не хватало хлеба, знали об этой добровольной смерти и терпели; когда душа человека начала подчиняться внутреннему ритму, который веками оставался незамеченным, и раскрылась к новой жизни, наполненной ужасом и радостью.

      Какую роль в этой могучей драме играют девушки с их туманными мечтами? Они представляют собой тайный смысл той добродетели, ради которой мужчины сражаются и терпят невзгоды. В этих нежных сосудах передается сквозь века сокровище человеческой любви.

      Глава II

      Через день после состязаний в стрельбе из лука мистер Хенли Мэллинджер Грандкорт сидел за завтраком в компании мистера Лаша. Все вокруг них было приятно: в распахнутые французские окна, в которые со старинной зеленой лужайки могли свободно входить собаки, лился теплый летний воздух; старинный парк простирался вдаль и плавно перетекал в дикий лес; в убранстве комнаты преобладал стиль сдержанной старомодной элегантности, словно хранившей благовоспитанное молчание.

      Но были ли приятны друг другу джентльмены? Мистер Грандкорт поставил свой стул так, чтобы сидеть лицом к лужайке. Положив левую ногу на другой стул, а правой рукой облокотившись на стол, он курил толстую сигару, в то время как мистер Лаш продолжал завтракать. Около полудюжины собак различных пород лениво входили в комнату, принимали позу услужливого внимания, отдавая предпочтение то одному, то другому джентльмену, и уходили обратно в сад. Ведя беззаботную жизнь, они лишь изображали голод, выпрашивая деликатесы, а затем отказываясь их есть. Так вели себя все, кроме красивого темно-каштанового водяного спаниеля, точнее спаниельши, по кличке Фетч. Она сидела неподвижно, задрав выразительную мордочку, и преданно смотрела на Грандкорта. Тот, однако, держал на коленях маленькую мальтийскую болонку в серебряном ошейнике с крохотным колокольчиком и, как только рука освобождалась от сигары или чашки кофе, принимался гладить теплый пушистый комочек. Фетч, безусловно, ревновала, поскольку хозяин не обращался к ней ни словом, ни взглядом. Наконец терпение собаки лопнуло: не в силах вынести пренебрежение, она осторожно положила большую шелковистую лапу на ногу невнимательного хозяина. С полминуты Грандкорт смотрел на Фетч все с тем же каменным лицом, после чего отложил сигару, поднес флегматичную болонку к подбородку и начать ее ласкать, при этом не сводя с Фетч мрачного взгляда. Время от времени бедняжка принималась жалобно подвывать, но тут же замолкала, словно стараясь скрыть досаду, и, наконец, положила голову на ногу хозяина. В глазах спаниеля читалась мольба. Так, по крайней мере, должен был понять поведение Фетч любитель собак, а Грандкорт держал их так много, что, несомненно, считался большим любителем. Во всяком случае, поведение Фетч забавляло его. Однако, как только подвывание собаки переросло в громкий