«Яйцо от шефа». Петр Альшевский

там у него. На их основе он книгу сделать хочет.

      Нина. А что же он их, когда уезжали, не забрал? Из головы вылетело?

      Анна. В коридорный шкаф он их засунул, не думая к ним возвращаться. Он же не писатель – его наброски от избытка свободного времени были. Наблюдения, что за день произошло. Лист бумаги на стол и вечерами частично исписывал. Вечерами, если не пить, в гостинице чем заняться?

      Нина. Если жене не изменять, что нечем.

      Анна. Фактов мне не добыть. Не имея фактов, обвинять некультурно. (мужу) Эй, ты, дорогой, ты мне скажи, в Ольховатке ты вечерами не бедокурил?

      Павел. (из коридора) Я записи вел.

      Анна. (Нине). Видите. Литературному труду он вечера отдавал. Может, вы считаете, что этим он лишь измену прикрыть пытается? Какие девочки, мне не до них, я в номер войду и пишу… а потом записи в шкаф и не вспоминал о них ни хрена.

      Нина. А вы в них заглядывали?

      Анна. Нет.

      Нина. А вы убеждены, что он… где он был?

      Анна. В Ольховатке.

      Нина. Что в Ольховатке он действительно что-то писал?

      Анна. Не вернись он за записями, я бы задним числом его заподозрила. Будучи осененной вами. Но раз записи ему понадобились, подозрения с него сняты. Эй, дорогой!

      Павел. (из коридора) Я слушаю.

      Нина. Веру в тебя стремительно я теряла!

      Павел. Себе на беду вы, женщины, глупым мыслям чрезвычайно подвержены.

      Анна. Он о нас строго, но увы, весьма правильно. От домашних дел отвлекаем мы вас не слишком? Время после работы летит незаметно и не успеешь опомниться, как спать пора. Сегодня я до семи, а случается, до девяти засиживаюсь. Когда по дому что-нибудь делать?

      Нина. Я поесть приготовлю и на том все. Вслед за поеданием у меня отдых.

      Анна. Словом, вы домашние заботы на выходные откладываете.

      Нина. В выходные у меня отдых особенный.

      Анна. Но отрывать от него на стирку и глажку вам ведь приходится.

      Нина. Небольшие кусочки, очень небольшие.

      Со свернутыми в трубочку листами в комнату заходит усатый и невеселый Павел.

      Павел. Мне бы в Ольховатке без всяких сомнений вечерние часы отдыху отдавать, но в меня позаписывать вбилось. Люди вокруг меня новые, событий не круговорот, но зацепиться можно… на сахарном заводе по работе я был. (жене) Сотрудника поавторитетнее в Ольховатку бы не забросили, а меня послали.

      Анна. И ты привез оттуда твои записи.

      Павел. Зря я надежды на них возлагал. Похоронил и пусть бы лежали!

      Анна. Ты и прежде о них неуважительно отзывался, но затем мнение изменил. Уговорил меня за ними приехать. Так ярко вещал, что я по-твоему поступила.

      Павел. Ну пришли и в чем твоя жертва…

      Анна. Мы человеку докучаем. А я не выношу быть кому-то в тягость. Думаешь, ей очень по душе нас у себя принимать?

      Павел. Принимают не так. Когда принимают, непременное условие – за стол посадить.

      Анна. Ты что же, хочешь, чтобы она нас еще и накормила?

      Павел. Я лишь говорю о своем понимании