Малиновый звон. Эдуард Владимирович Беспяткин

пизданул первый разноцветный веник салюта. Хорошо поставленный голос с небес произнёс:

      – Дорогие грешники, пожалуйте к столу!

      И тут всё завертелось и понеслось, как в метро. Грешники кинулись занимать столы. Кое-где возникали жёсткие стычки. Со всех сторон неслась интернациональная нецензурщина и воинственные посылы на хуй. И, тем не менее, вскоре все оказались за столами и началось пиршество.

      Это как на свадьбе. Сначала надо хорошо «накатить», закусить, ещё «накатить» и уже не закусывая, откинувшись на спинку стула, сказать: «Во, бля, хорошо. А теперь – «горько»!».

      Здесь «горько» не кричали. Здесь жрали и пили. Но питье было особое. Наливая из одной бутылки, кто-то получал щербет, а кто-то «боржоми» (12-я скважина). Видать, волшебство такое и, одновременно, кидалово. Закусь была одинакова для всех. Тем позорней было пить минералку. То и дело возникал ропот и недовольство. Грешники менялись стаканами, но хуй там – кому бухло, кому водичка. На всю эту призрачную трапезу смотреть было не особо приятно.

      А вот у нас была водка. И мы её пили. И жрали мы продукты для вольнонаёмных из спецкухни.

      Что-то ещё будет. Это факт.

      После второго стакана я заметил, что площадь, на которой располагались столы, странным образом вмещала столько, сколько вместить не могла. Видать, тут какой-то фокус с применением зеркал по методу Эмиля Кио.

      Недалеко от нас, расположилась кампания, в которую я попёрся после третьего стакана. Это были ребята из тюрьмы и это были мои кумиры. Это были отцы идеи и практики – Карл Маркс, Фридрих Энгельс и, самое главное, Владимир Ильич Ленин. Пусть Карл Маркс занимал деньги, но он гений. Пусть Фридрих Энгельс не занимал деньги, но и он гений. А Ленин грамотно соединил теорию с практикой и совершил революцию, а затем создал Великую державу. Это потом её уничтожили ныне здравствующие пидорасы-капиталисты. А мы, как потребительский элемент, проебали все завоевания большевиков и наследие Иосифа Виссарионовича. Позор нам и анафема! Но мы ещё повоюем.

      И сейчас я подходил к великим людям с не менее великим волнением.

      – Здравствуйте, товарищи, – заплетающимся языком поздоровался я.

      – Здравствуй, здравствуй, батенька! – повернулось ко мне с детства знакомое, приветливое лицо Ильича, предварительно блеснув мудрой лысиной.

      Бородатые создатели «Капитала» закивали мне с истинно материалистическим достоинством.

      – Я хотел бы сказать вам спасибо! За СССР! – продолжил я.

      – А ты бы представился, товарищ, – перебил меня Владимир Ильич.

      – Я – Беспяткин!

      – Крайне интересно. И как вам СССР?

      – Перманентно…

      Ох, как они смеялись. Это был смех богов. Бытиё и сознание. Нормализация перистальтики кишечника. Я был смущен. Нет, не тем, что ляпнул дурацкое слово, а тем, что не вложил в него социальную значимость и торжественность.

      – Ты, наверное, комсомолец? – спросил меня дедушка Ленин.

      – Да, я комсомолец. Только взносов не плачу, потому что у нас нет комсомола.

      – Взносы