Поколение одиночек. Владимир Бондаренко

Бобров поет одну из своих лучших песен «Аполлон Григорьев». Горжусь тем, что мой друг посвятил эту песню мне.

      Литератор, не знающий страха

      Ни в трактирах, ни даже в стихах.

      Вы сидите в красивой рубахе.

      С неизменной гитарой в руках.

      Аполлон Алексаныч Григорьев.

      Перестаньте, пожалуйста, пить!

      Неужели в России так горько

      И писать, и Россию любить?

      Мещанин, коренной москвитянин.

      Породнившийся с целой страной,

      Мы по следу по вашему тянем

      Ту же лямку упряжки двойной…

      Разве не хочется быть таким же, как Григорьев, породниться в слове своем с ним, продолжить его поэзию и его критическую концепцию? Кто у нас сегодня такой же, как Аполлон Григорьев поэт и критик, бражник и лихой рубака, отчаянный почвенник и блестящий литературный критик?

      Сравнивать никого не будем, но Бобров по-гусарски преклоняет колено перед ним, и это по-настоящему красиво. Ему присущ природный артистизм, помню, как одно время они концертировали вместе – Александр Бобров и Александр Михайлов, оба статные, мужественные, рослые, удивительно похожие друг на друга, как братья-близнецы, оба – истинные ценители русской народной культуры.

      Но, когда каждый брал в руки гитару, всё-таки, чувствовалась разница. Актерское исполнение совсем иное, чем авторское исполнение. Предпочитаю поэтов слушать живьем или в записи, но никак не в актерском исполнении. Может быть, поэтому со временем два Александра и разошлись, одному ближе концертное исполнение, другому важнее донести смысл им написанного.

      В его несомненном артистизме всегда прячется своя авторская интонация. Каждый звук его гитары сопряжен с текстом, подстраивается под текст.

      Не лириком хочу быть – просто лирником.

      Дорогой утолять свою печаль.

      И душу изливать цветными ливнями.

      И струнами негромкими бренчать.

      Мне обидно, что песни Александра Боброва так и не вышли на всероссийский простор, в ряд диссидентствующих бардов он никак не помещался при всей явной независимости его песен, армейские верхи отказали ему и его песням, традиции Дениса Давыдова для ведомства тупых политработников были явно чужды, да и государство явно не стремилось использовать Бобровские державные интонации. Но в нашем литературном кругу он, несомненно, был первым, потом уже появились афганские песни Верстакова и Кирсанова, Михайлова и Морозова. Бобров свой путь лирника проходил в одиночку. Общаясь с близкими ему по духу поэтами и прозаиками, но никак не с поэтическим бардовским сообществом. Он и себя считал тем самым славянским лирником, исполнителем народных дум и сказаний, только переложенных на Бобровский поэтический лад.

      Ну, сколько можно? – все вокруг да около,

      Уйти бы вглубь, допеть бы чуть дыша.

      А после пусть плывет по небу облако —

      До капельки излитая душа.

      Его песни похожи на баллады, он всегда дает зримый и очерченный