Месть рогоносца. Николай Фёдорович Шахмагонов

ревшей яркими цветами клумбе лежала вниз лицом женщина. Её обступили жильцы дома, видимо, поднятые шумом, несколько милиционеров, а от стоявших поодаль, на дороге, двух милицейских и скорой автомашин, спешили санитары в белых халатах.

      До меня долетели обрывки фраз:

      – Сбросили, – говорил один голос.

      – Да, конечно, сбросили, – вторил ему другой, – С одиннадцатого этажа… Там её квартира.

      – Ещё бы не насмерть, – рассуждал третий. – С такой-то высоты.

      Охваченный самыми неприятными предчувствиями, я размышлял, спуститься вниз или продолжать наблюдать, из окна.

      А между тем санитары поставили носилки и, подняв женщину, положили на них, перевернув на спину, но, прежде чем, они накинули на неё покрывало, я успел разглядеть лицо погибшей и невольно отпрянул от края лоджии.

      «Боже мой! Это ж Инна Хрусталёва, – едва не воскликнул я, – Не может быть!?»

      Вернулся в комнату, быстро оделся, привёл себя в порядок и поспешил на улицу.

      «Как же так? Почему? – билась в голове мысль, – Вот чем обернулись мои занятия делами в отпуске… И зачем я только согласился?»

      – А-а, товарищ сыщик, – такими словами встретил меня участковый, – Вот, полюбуйтесь своими успехами.

      – Не понимаю вас, – угрюмо буркнул я. – Какие такие мои успехи?

      – Чего ж тут понимать? Выследили блудницу, а муж её и пришиб из ревности, да с одиннадцатого этажа вышвырнул, – высказал предположение участковый.

      – Этого не может быть. Он не мог такого сделать. Не мог. Он – не убийца, – сказал я, правда, без особой уверенности в голосе. – Нет, не верю. Не мог он, – повторил я, скорее убеждая себя, чем кого-то из окружающих и прислушивающихся к нашему разговору.

      Участковый только руками развёл, а стоящий рядом человек в штатском, очевидно, следователь, заметил:

      – Факт налицо… Да и соседи говорят, что Хрусталёв ночью сбежал из дому. Видели, как садился в машину…

      – Что удивляетесь-то? – сказал мне участковый. Месть рогоносца – дело нередкое! Сколько таких случаев. Иль не слышали?

      Я не стал спорить, хотя и резало слух этакое заявление. Поинтересовался:

      – В квартире уже работают?

      – Да, вскрыли её с понятыми, – сказал человек в штатском, который действительно оказался следователем.

      Мне больше сказать было нечего, и я решил побывать в квартире, чтобы хоть краем глаза взглянуть на обстановку в ней и снять записывающее устройство, присоединённое к телефонному аппарату.

      На моё счастье никто его не заметил, и я успел забрать его, прежде чем мне посоветовали удалиться и не мешать работе.

      Да, к частным сыщикам везде и всюду отношение не ахти какое. Я служил в сыскном агентстве, выполняющем весьма деликатные заказы. Мы в, том числе, вели наблюдение за блудниками и блудницами, добывали необходимые факты, фото или видео документы, в зависимости от просьб заказчиков, которых было немало.

      В свой родной город, раскинувшийся на берегу большого, живописного озера, я приехал порыбачить, походить за грибами, отдохнуть от столичной суеты. Остановился у бывшего своего одноклассника, Алёшки Кудрявцева, с котором были мы когда-то не разлей вода. Он теперь работал инструктором в центре по подготовке пилотов деловой авиации – заведении, весьма известном в этом провинциальном городке. Приезжали учиться сюда и из других городов, и даже из областного центра. Возглавлял же центр Борис Петрович Хрусталёв, муж столь ужасно погибшей женщины. И я теперь проклинал тот день и час, когда он, узнав о моей профессии, вошёл в квартиру моего друга со своей столь привычной для столицы и необычной для этого захолустья просьбой.

      Здесь пока подобных агентств не было.

      Я спустился на пятый этаж, на котором была квартира друга, и столкнулся с Кудрявцевым. Он сразу набросился на меня с вопросами:

      – Куда ты умчался ни свет, ни заря? – и заметив озабоченность на моём лице, поинтересовался: – Что там случилось?

      Окна его комнаты выходили на фасад здания, а подойти к окну комнаты, выделенной мне, видимо, не догадался, а потому был в полном неведении.

      Я коротко рассказал о том, что удалось узнать, и он потащил меня на улицу, тоже обескураженный и взволнованный.

      – Жаль мужика, – твердил он. – Зачем же он так? Но кто бы мог подумать? Ах, зачем, зачем!.. Из-за этой… Плюнул бы на неё и забыл. Не стоила того…

      Скорая уже уехала, но милицейские машины оставались на месте. Участковый о чём-то разговаривал со следователем. Я услышал конец фразы этого разговора.

      – А не путают ли медики? – говорил следователь, – Как это может быть, что смерть наступила сутки назад, если выбросил её муж сегодня ночью? Её именно сегодня утром нашли. Не могла же лежать здесь сутки? Обязательно бы заметили.

      Такое поразительное, просто исчерпывающее заключение сделал он, отчего я едва сдержал саркастическое замечание, готовое сорваться с языка.

      – Может он её убил и сутки держал в квартире,