Дети Арбата. Анатолий Рыбаков

посмотрел на Глинскую, потом на Сашу.

      – А к заместителю наркома Будягину?

      – Нет.

      – Почему же он просил за вас дирекцию института?

      Саше не хотелось называть Марка, но выхода не было.

      – Я рассказал об этом Рязанову, моему дяде, а он, по-видимому, Будягину.

      – По-видимому… – насмешливо повторил Баулин. – Но ведь Рязанов на Востоке.

      – Он приезжал в Москву.

      – Рязанов случайно в Москве, вы случайно ему рассказали, он случайно рассказал Будягину, Будягин случайно позвонил Глинской… Не слишком ли много случайностей, Панкратов? Не честнее было бы прямо сказать: да, я искал обходные пути.

      – Я объяснил, как было в действительности.

      – Выкручивается! Неискренне! Нечестно!

      К Кареву присоединились еще несколько крикунов.

      – Больше вам нечего сказать?

      – Я все сказал.

      – Садитесь.

      Саша сошел с трибуны.

      – Кто хочет выступить? – спросил Баулин.

      – Янсона! Янсона! Пусть Янсон скажет!

      Янсон с сердитым лицом поднялся на трибуну.

      – Товарищи, вопрос, который мы обсуждаем, очень важен.

      – Это мы и без тебя знаем, – закричали из зала.

      – Но следует отделить объективные результаты от субъективных побуждений.

      – Это одно и то же!

      – Не философствуй!

      – Нет, это не одно и то же. Но позвольте мне довести свою мысль до конца.

      – Не позволим! Хватит!

      Опять поднялся Сиверский:

      – Товарищ Баулин, призовите к порядку дезорганизаторов. В такой обстановке невозможно работать.

      Баулин сделал вид, что не слышал замечания.

      – Панкратов занял позицию аполитичную и, следовательно, обывательскую, – упрямо продолжал Янсон.

      – Мало! Мало! – закричал Карев.

      – Подождите, товарищи, – поморщился Янсон, – выслушайте…

      – Слушать нечего!

      – Чтобы назвать эти выступления антипартийными, назвать их политической диверсией, мы должны найти у Панкратова преднамеренность. Только при наличии умысла…

      – Не виляй!

      – О себе скажи, о своей роли!

      – Итак, хотел ли Панкратов нанести вред делу партии? Я думаю, что сознательного намерения не было.

      – Примиренец! Замазывает!

      – Товарищ Янсон, – сказал Баулин, – вас просят рассказать о собственной роли в случившемся.

      – Никакой моей роли нет. Я газету не выпускал и санкции на ее выпуск не давал. Доцент Азизян обратился не ко мне, а к вам.

      – А почему вы не сняли газету? – спросил Баулин.

      – Наверное, вы ее увидели первым.

      – А почему вы не увидели? Вам ближе, кажется?

      Янсон пожал плечами:

      – Если вы придаете этому значение…

      – Достаточно! Хватит!

      Янсон постоял, опять пожал плечами и пошел на свое место.

      Баулин не вышел на трибуну, говорил из-за стола президиума. Повесил только пиджак на спинку стула, остался в косоворотке.