Дети Арбата. Анатолий Рыбаков

Арс» уже прохаживались парами девочки, арбатские девочки и дорогомиловские, и девочки с Плющихи, воротники пальто небрежно приподняты, накрашены губы, загнуты ресницы, глаза выжидающие, на шее цветная косынка – осенний арбатский шик. Кончился сеанс, зрителей выпускали через двор, толпа выдавливалась на улицу через узкие ворота, где весело толкалась стайка подростков – извечные владельцы этих мест.

      Арбат кончал свой день. По мостовой, заасфальтированной в проезжей части, но еще булыжной между трамвайными путями, катили, обгоняя старые пролетки, первые советские автомобили «ГАЗ» и «АМО». Трамваи выходили из парка с одним, а то и двумя прицепными вагонами – безнадежная попытка удовлетворить транспортные нужды великого города. А под землей уже прокладывали первую очередь метро, и на Смоленской площади над шахтой торчала деревянная вышка.

      Катя ждала Сашу на Девичьем поле, у клуба завода «Каучук», скуластая сероглазая степная девчонка в свитере из толстой деревенской шерсти. От нее попахивало вином.

      – Выпили с девчатами красного. А тебе праздника нет?

      – Какой праздник?

      – Какой… Покров.

      – А…

      – Вот тебе и «а»…

      – Куда пойдем?

      – Куда… К подруге.

      – Что взять?

      – Закуска там есть. Купи водки.

      По Большому Саввинскому переулку, мимо старых рабочих казарм, откуда слышались пьяные голоса, нестройное пение, звуки гармоники и патефона, потом по узкому проходу между деревянными фабричными заборами они спустились на набережную. Слева – широкие окна фабрик Свердлова и Ливерса, справа – Москва-река, впереди – стены Новодевичьего монастыря и металлические переплеты моста Окружной железной дороги, за ними болота и луга, Кочки и Лужники.

      – Ты куда меня ведешь? – спросил Саша.

      – Куда-куда… Иди, нищему деревня не крюк.

      Он обнял ее за плечи, она попыталась сбросить его руку.

      – Потерпишь.

      Саша крепче сжал ее плечо.

      – Не бунтуй.

      Четырехэтажный неоштукатуренный дом стоял на отшибе. Они прошли по длинному коридору, слабо освещенному, с бесчисленными дверьми по сторонам. Перед последней дверью Катя сказала:

      – У Маруси друг… Ты ничего не спрашивай.

      На диване, лицом к стене, спал мужчина, у окна сидели мальчик и девочка лет по десяти-одиннадцати, они оглянулись на дверь, поздоровались с Катей. У кухонного столика в углу комнаты, рядом с рукомойником, возилась маленькая женщина, много старше Кати, с миловидным добрым лицом. Это и была Маруся.

      – А мы заждались, думали, не придете, – сказала она, вытирая руки и снимая фартук, – думали, загуляли где… Вставайте, Василий Петрович, гости пришли.

      Мужчина поднялся, худой, хмурый, пригладил редкие волосы, провел ладонью по лицу, сгоняя сон. Воротничок его рубашки примялся, узел галстука был опущен.

      – Пироги засохли. – Маруся сняла полотенце с лежавших на столе пирогов из ржаной муки. – Этот с соей, этот с картошкой, а тот с капустой. Тома, подай тарелки.

      Девочка поставила на стол тарелки. Катя сняла жакет, достала из буфета ножи и вилки, сразу стала накрывать на стол, знала, где что лежит, видно, бывала тут не раз.

      – В комнате убери! – приказала она Марусе.

      – Заспались после обеда, – оправдывалась та, снимая со стульев одежду, – и ребята бумагу нарезали, подбери бумагу, Витя.

      Ползая по полу, мальчик собрал обрезки бумаги.

      Василий Петрович умылся под умывальником, подтянул галстук. Маруся отрезала ребятам по куску от каждого пирога и поставила на окно.

      – Ешьте!

      Василий Петрович разлил водку.

      – С праздником!

      – Под столом встретимся! – Катя посмотрела на всех, кроме Саши. Она в первый раз привела его к своим знакомым, пила здесь водку, а с ним пила только красное вино.

      – Какого черноглазого себе отхватила! – весело проговорила Маруся, кивая на Сашу.

      – Черноглазого и кудрявого, – усмехнулась Катя.

      – В молодости волосы вьются, в старости секутся, – объявил Василий Петрович и снова взялся за бутылку. Теперь он не казался Саше хмурым, в его разговорчивости было желание поддержать знакомство. И Маруся глядела на них ласково, понимающе.

      Саше было приятно Марусино покровительство, нравился этот дом на окраине, песня и гармошка за стеной.

      – Что же вы не едите? – спросила Маруся.

      – Ем, спасибо, вкусные пироги.

      – Было бы из чего, не такие бы испекла – дрожжей и тех не достанешь. Спасибо, Василий Петрович принес.

      Василий Петрович сказал что-то серьезное по поводу дрожжей.

      Ребята попросили еще пирога.

      Маруся снова отрезала им по куску.

      – Думаете, для вас одних наготовлено?! Кончилась ваша гулянка, умывайтесь!

      Она собрала их постели и понесла