Капитан Сорви-голова. Луи Буссенар

им жертва не оказалась напрасной, – буры услыхали его крик и выстрел.

      В бурском лагере уже протрубили тревогу. Мгновенно ожили окопы, загремели выстрелы, загудели большие пушки… Ночная атака была отбита.

      Зато Сорви-голова и его товарищи попали в плен. Навсегда умолкли креол из Реюньона и молодой итальянец Пьетро. Один только капитан Брейкнек, как называли англичане Жана, мог самостоятельно передвигаться, остальные были в таком состоянии, что их пришлось нести.

      Вот они уже в английском лагере. По тому, как часто повторялось его имя английскими солдатами, капитан Молокососов понял, что он пользуется тут столь же почетной, сколь и опасной популярностью.

      Пленников побросали как попало в каземат, стены которого были выложены, словно блиндаж, железнодорожными рельсами, и заперли, не дав ни корки хлеба, ни глотка воды.

      Бедные сорванцы провели тяжелую ночь; их мучила жажда, они истекали кровью и задыхались. Сорви-голова утешал и подбадривал товарищей, насколько это было возможно, но, несмотря на все старания, так и не смог перевязать их раны в этой кромешной тьме.

      Наконец наступил день. Разумеется, он облегчит их участь!

      Первым из каземата извлекли капитана Сорви-голова. Его привели к офицеру.

      Судя по форме доломана цвета хаки, на эполетах которого вышиты две золотые звезды, это был драгунский капитан. С нескрываемой иронией он разглядывал капитана Молокососов, которого окружили четыре английских солдата, прямые, как деревянные истуканы, и надменные, как истые англичане.

      Вдоволь наглядевшись, драгунский капитан без дальних околичностей приступил к допросу:

      – Так, значит, вы и есть тот самый француз, известный под именем Сорви-голова, командир интернационального отряда юных волонтеров?

      – Да, это я! – гордо ответил Жан Грандье, глядя прямо в лицо офицеру.

      Офицер зловеще улыбнулся, расстегнул свой доломан, вынул из внутреннего кармана небольшой бумажник и достал оттуда сложенную вдвое визитную карточку.

      С нарочитой и насмешливой медлительностью он разогнул ее и, поднеся к глазам Жана Грандье, произнес:

      – Значит, вы – автор этого фарса?

      Сорви-голова узнал одно из писем, которые он разослал после смерти Давида Поттера пяти членам военного суда.

      Он напоминал в этом письме, что бур приговорил к смерти своих судей, а он, Сорви-голова, исполняя последнюю волю своего друга, поклялся истребить их всех.

      Слово «фарс» прозвучало в ушах Сорви-головы как пощечина. Он покраснел и крикнул:

      – Этот фарс кончится вашей смертью!

      – Я капитан Руссел, – продолжал, улыбаясь, офицер, – командир второй роты седьмого драгунского полка. Как видите, осужденный на смерть чувствует себя неплохо.

      – Поживем – увидим, – без признака смущения ответил Жан.

      – Милый мой французик, вы настоящий хвастун! Советую вам прекратить эти шутки. Вам не удастся взбесить меня, честное слово! Скорее вы добьетесь кнута.

      – Человека, голову которого оценили в двести фунтов, не наказывают кнутом… Между прочим,