Мертвый. Игорь Евгеньевич Журавлев

как свинью, вместе с еще тремя друзьями сына, какой-то пьяный гаденыш.

      И сейчас, играя с внуком, Сергей Юрьевич думал все о том же. Сегодня он говорил со следователем и узнал, что убийце инкриминируют 104 статью УК РСФСР – умышленное убийство, совершенное в состоянии сильного душевного волнения и максимум, что тому грозит, это пять лет лишения свободы. А может и вообще исправительными работами отделается. Дескать, он защищался, сказал следователь, на него первого напали, стали избивать, потерпевшие были в состоянии алкогольного опьянения. К тому же только из армии парень, характеристики хорошие, ранее не судим и не привлекался.

      Когда Сергей Юрьевич вспоминал эти слова следователя, его душила ярость. Его сынок, значит, гниет в могиле, куда его сегодня уложили под крики жены и матери, его внук остался сиротой, невестка – вдовой, а сволочь, вспоровшая сыну живот, через считанные годы будет гулять на свободе! Как будто ничего и не было, как будто жизнь его сына и судьба его семьи ничего вообще не стоят. Разве это правильно? Разве вообще такое может быть правильным? Нет, он это так не оставит, подонок получит по заслугам.

      Сергей Юрьевич отдал внука невестке и прошел в прихожую к телефону.

      – Приемная первого секретаря обкома КПСС! – раздалось в трубке.

      – Это Сергей Юрьевич Серапонтов беспокоит. Соедините меня с братом.

      – Одну минуту, Сергей Юрьевич! Примите мои искренние соболезнования! Владимир Юрьевич как раз прошел к себе. Соединяю.

      В трубке раздался такой знакомый с самого детства голос старшего брата:

      – Слушаю тебя, Сережа. Поверь, я всей душой…

      Но Сергей Юрьевич не стал слушать очередные соболезнования и просто спросил:

      – Примешь меня сейчас?

      ***

      Через полчаса он уже входил в кабинет Первого секретаря областного Комитета Коммунистической Партии Советского Союза, считай – хозяина всей их области. Родные братья обнялись. Они всегда были близки, старший (всего-то на два года!) Владимир привык с детства опекать Юрия. И сейчас горе младшего он ощущал как свое собственное. Тем более племянник всегда был его любимчиком, которого он с детства привык баловать – своих-то детей им с женой, видно, не суждено было завести. Сегодня на похоронах не удалось переговорить с братом, но разговор, он понимал это, учитывая его должность, был неизбежен.

      Они прошли в комнату отдыха, незаметная дверь в которую находилась в конце кабинета, за занавеской.

      – Садись, брат. Чай будешь? – спросил Владимир Юрьевич.

      – Какой еще чай, Володя? – горько воскликнул тот. – Я сына похоронил, а его убийце максимум пять лет в колонии светит. Они, видите ли, сами на него напали!

      – Тихо, тихо, брат, успокойся. Расскажи толком, в чем дело, почему так? Обещаю, я во всем разберусь!

      Они сели и по мере того как Владимир Юрьевич слушал брата, глаза его наливались злостью. Когда тот закончил свой рассказ, он спросил только:

      – Всё?

      Сергей Юрьевич кивнул