Мотылек. Анна Владимировна Рожкова

Как драгоценности перебирала все события этого насыщенного дня, восстанавливая в памяти мельчайшие подробности – вот Ева берет тонкими пальцами бокал, подносит его к накрашенным губам, делает глоток. Вот она смеется, слегка наклонив голову набок. Знаешь, Лика, думаю, я влюбилась в Еву, потом просто перенеся эту любовь на Максима. Утром я пристала к родителям, сказала, что хочу заниматься музыкой с мамой Максима. Родители сомневались – допустить постороннего в нашу семью – немыслимо. Но, в конце концов, они были вынуждены сдаться – я каждый день тростила им, что хочу заниматься, устраивала истерики, плакала. Где-то через месяц это возымело эффект. Помню день, когда Ева должна была впервые прийти заниматься со мной. Было лето, легкий ветерок, проникая сквозь настежь распахнутые окна, колыхал занавески. Я с бьющимся сердцем ждала ее прихода, надев свое лучшее платье. Когда в дверь позвонили, подпрыгнула, как ошпаренная. С трудом удержалась, чтобы не броситься открывать дверь. Ладони стали влажными, и я вытерла их о платье. Дверь открылась. На пороге стояла улыбающаяся Ева, держа в руках ноты. На ней было льняное летнее платье, открывающее плечи, на ногах – открытые сандалии, волосы собраны в пучок. Она показалась мне еще прекрасней, моложе и как-то приземленней, доступней.

      – Привет, – сказала она, протягивая мне руку.

      – Здравствуйте, – с трудом выдавила я, пожимая руку и отчаянно краснея.

      – Можешь называть меня Ева, – с улыбкой сказала она, садясь за пианино.

      Я неловко взгромоздилась на свой стул. Ева раскрыла ноты и, подняв крышку пианино, начала показывать основные клавиши, нажимая на них пальчиком с длинным наманикюренным ноготком. Я едва слушала, напряженно следя за каждым ее движением. Она сидела боком – в маленьком ушке, чуть прикрытом легким, выбившемся из прически завитком, покоилась жемчужинка. Надо сказать, учителем Ева была прекрасным – никогда не повышала голос, не злилась, хотя, думаю, я ее изрядно раздражала. Призвания к музыке у меня не было никакого, да еще, как говорится, медведь на ухо наступил. Ева приходила каждый день. Я с нетерпением ждала, прислушиваясь, не раздадутся ли ее шаги по коридору. На день рождения я выпросила у родителей такие же жемчужинки и мне, наконец, прокололи уши. Я была счастлива. В сентябре я пошла во второй класс вместе с Максимом. Ева перевела его в школу поближе к новому дому. Максим учился спустя рукава, его увлекала только музыка. Я же была отличницей. Вот мне и поручили «подтянуть» его по некоторым предметам. Я с рвением взялась за Максима, уделяя ему все свободное время. Помню, он все время норовил от меня сбежать, – смеялась Наташа, – но это было не так-то просто сделать, я гналась за ним, волоча за собой тяжелый ранец.

      – Власова, отстанешь ты от меня, наконец, – в сердцах говорил Максим, – надо мной уже все пацаны смеются.

      Но я не сдавалась, и вскоре мы стали неразлучны. Вместе из школы, вместе в школу. Даже его пацаны постепенно свыклись с моим постоянным присутствием, и мы уже