Слэм. Ник Хорнби

я проснулся с мыслью, что не увижу ее ДО ЗАВТРАШНЕГО ВЕЧЕРА, и это было скорее похоже на ту пытку, описание которой Райан Бриггс скачал из Интернета. Я особенно не вдавался в подробности, но она заключалась в травле собаками на яйца – не куриные, само собой. У меня до сих пор холодок бежит по спине, когда я об этом вспоминаю.

      Отлично, не видеть Алисию сорок восемь часов – это не то что тебе твои яйца… Но это все равно что не дышать. Или дышать поверхностно, будто в твоем баллоне не хватает кислорода. Все это время я не мог сделать полноценного вдоха и даже начал паниковать немного – ну, как если ты на морском дне, на поверхность выбираться долго, а кругом плавают акулы… Ну и все такое. Нет, не совсем то. Собак не было, и ничего такого, и акул не было. За акулу могла бы сойти мама, но это слишком натянутое сравнение. Она просто хотела купить мне пиццу. Она не пыталась вырвать мне внутренности своими зубами. Поэтому я оборвал бы фразу на этом месте: на поверхность выбираться долго. Алисия равняется поверхность.

      – Могу я позвонить? – спросил я у мамы, когда пришел домой.

      – А тебе надо?

      – Угу.

      Да. Надо было. Иначе не сказать.

      – Мы скоро уходим.

      – Сейчас полпятого. Кто ест пиццу в полпятого?

      – Пицца – в полпятого. Фильм – в полшестого.

      – Что мы будем смотреть?

      – Как насчет «Горбатой горы»?

      – Да ладно!

      – Что это значит: «Да ладно»?

      – Так мы говорим, когда кто-то тупит или что-то в этом роде.

      – И кто здесь тупит?

      И тогда я понял, что она не шутит. Она действительно хочет, чтобы мы с ней вдвоем пошли и посмотрели «Горбатую гору». Мы, когда этот фильм появился, сразу начали звать одного учителя в школе Горбатый, потому что он в самом деле сутулился и все считали, что он гей.

      – А ты хоть знаешь, про что это? – спросил я.

      – Да. Про гору.

      – Прекрати, мама! Не могу я идти на этот фильм. Меня завтра в школе задолбают.

      – Тебя задолбают за то, что ты посмотрел кино про голубых ковбоев?

      – Да. Иначе зачем я пошел смотреть это кино? Ответ один!

      – Боже мой, – сказала мама. – Неужели у вас в школе все так запущено?!

      – А то, – сказал я, потому что так оно и было.

      Мы решили, что посмотрим, не идет ли какой-нибудь другой фильм, а потом я позвонил Алисии на мобильник и тут же получил в ответ сообщение, что, мол, телефон отключен. Я позвонил еще раз через пару минут, и снова это сообщение, затем я звонил каждые тридцать секунд – все по-прежнему. Мне на какое-то мгновение показалось, что я вообще не смогу с ней больше никогда поговорить. И у меня начались… ну, типа, черные мысли. Чего это она не берет трубку? Она не могла не знать, что я пытаюсь до нее дозвониться. Она знала, что сегодня у нас паршивый день. Вчера вечером, когда я сказал, что мама не хочет, чтобы мы завтра виделись, она заплакала. А сейчас ей как будто и дела нет, если только она не с кем-то другим. И я подумал, знаете: «Черт ее подери! Какая сука! Я один вечер с ней не встречаюсь, а она уже нашла себе другого. Так они и называются, такие девчонки.