Светлая личность. Илья Ильф

вторично выводившего его с площади.

      – Не кажется ли суду подозрительным, – сказал Евсей Львович дрожащим голосом, снимая «канатье», – что посторонние элементы давят на сознание граждан судей?

      – А вы кто такой? Правозаступник? Тогда почему вы вмешиваетесь?

      Евсей Львович в страхе отступил. И дело продолжалось.

      – Филюрин, Егор Карлович, – сказал судья, – дайте ваши объяснения.

      Стало так тихо, что слышно было, как на Тихоструйке кричат дети, занятые ловлей раков.

      – Что же говорить, товарищ судья! – грустно молвил Прозрачный. – Действительно, я у мадам Безлюдной снимал комнату. (Смех Каиновичей.) Но ничего с ней у меня не было. (Голос Брака: «Ну-у-у!») Верьте не верьте, товарищ судья, тут моей вины нет. Эта дамочка со всеми крутила! (Радостное восклицание Евсея Львовича.) Теперь, товарищ судья, разрешите задать гражданке вопрос?

      – Можете.

      – Скажите, мадам Безлюдная, почему вы так поздно заявили в суд, если выходит, что я вас два месяца тому назад бросил?

      – Не подумала как-то, – ответила вдова, ища глазами поддержки в Иванопольском.

      – Больше вопросов не имею! – закричал Евсей Львович, не дожидаясь, пока эту фразу произнесет подученный им Прозрачный.

      – Выведите этого гражданина, – сказал судья.

      И судоговорение продолжалось.

      Когда Евсей Львович бегом вернулся на площадь, шел вызов свидетелей. Со стороны мадам Безлюдной вышло около пятидесяти человек во главе с Петром Каллистратовичем.

      Со стороны же Прозрачного выступил один только Евсей Львович. Сколько ни делал он знаков своей свите, никто не вышел. Сунувшийся было на соединение с Иоаннопольским Пташников в последний момент одумался и нырнул в толпу.

      Свидетелей увели в Центральный клуб и вызывали оттуда поодиночке.

      Навербованные Иванопольским свидетели оказались всесторонне осведомленными.

      Да, они часто видели бывшего Филюрина вместе с истицей, и часто им удавалось заметить существовавшую между этими гражданами интимную близость, т. е. поцелуи, продолжительные пожатия рук, нежность взглядов и многое другое, неоспоримо доказывающее, что Прозрачный является отцом ребенка и что он совершил неблаговидный поступок, бросив ни в чем не повинное дитя и переселившись к тому же в совершенно чужой дом.

      Так показывали все жильцы, дворники и управдом дома № 16 по проспекту им. Лошади Пржевальского.

      Свидетельские показания произвели на толпу ошеломляющее впечатление. Чистота Прозрачного была испачкана и вываляна в пыли.

      Ввели Иванопольского.

      – Вы что, пришли как свидетель? – спросил судья.

      – Я пришел к вам как юридическое лицо к юридическому лицу, – с жаром сказал Петр Каллистратович.

      – Выведите его, – страдальчески сказал судья, – и не пускайте больше. Кстати, вы судились уже?

      – Четыре раза, – ответил Иванопольский, которого на этот раз уводил милиционер.

      Это было единственное выступление, бросившее некоторую