Отблески таёжного костра. Владимир Репин

из избушки, снял висевшую на стропиле под крышей косу и принялся скашивать траву вокруг зимовья. Обкосил и обе стороны тропинки, ведущей к реке. Вокруг сразу стало просторней, светлее. Ветерок, тянущий вдоль реки, больше не путался в космах бурьяна, выдувал с открытого места назойливых вездесущих комаров и приносил с собою речную свежесть.

      Затем Михалыч разгрузил лодку, рассортировал привезенный груз. Вещи, спальник и все то, что могло понадобиться в ближайшее время, занес в избушку. Лыжи, теплые вещи и большую часть продуктов поднял на лабаз. Потом прибрался в избушке, приготовил ужин. Поужинав, сидел у костра, курил, чувствуя приятную усталость во всем натруженном теле. Мысленно перебирал задачи, которые надо будет решить до начала пушного промысла, а их набиралось немало:

      Заготовить достаточно дров, чтобы хватило на весь охотничий сезон. Потом дровами заниматься будет некогда, да и дни станут совсем короткими, уходить и приходить на избушку придется в темноте.

      Поймать рыбы себе на еду, собакам на приварок – на одном комбикорме враз отощают, на прикорм для соболей.

      Добыть зверя на мясо – привезенной тушенки хватит на месяц-полтора и то если чередовать ее с макаронами и кашами, а на макаронах много не набегаешь, тем более, когда придется встать на лыжи.

      Пробежаться по путикам*, почистить тропы, подладить шалашики, просмотреть плашник – не порушил ли зверь.

      – Ладно, Бог даст, все успеем, все сделаем. Не первый раз, да и времени в запасе еще месяц. – Вслух произнес Михалыч, поднимаясь. Подняв голову, осмотрел потемневший небосвод, на котором зажглись уже первые звезды, и зашел в избушку. Не зажигая света, разделся и, накрывшись одеялом, сразу погрузился в глубокий и в тоже время чуткий сон, которым спал только в тайге.

      Утром, позавтракав и покормив собак, с пилой на плече направился к куртине ельника, где еще по весне заприметил несколько сухостойных деревьев. Свалив четыре толстенных ствола, принялся распиливать их на чурки. У комлей шины бензопилы не хватало, чтобы сделать полный рез, из-под цепи к ногам летели белые, пахнущие смолой, опилки. До обеда распустил на чурки пару стволов и только к вечеру полностью закончил распиловку. Затем еще четыре дня колол и складывал в поленницы сухие, пряно пахнущие поленья. Потом в пойме реки свалил пару сырых берез, чурки расколол на четвертинки, планируя в морозы подбрасывать их на жар.

      Всю неделю, пока занимался дровами, по вечерам выставлял в затоне выше избушки сеть «тридцатку»*. Утром при проверке в ней оказывалось пять-семь хариусов, иногда к ним добавлялась парочка ленков. Сеть служила как бы индикатором – такое количество «хвостов» за одну ночь говорило о том, что основная масса рыбы держится еще в боковых притоках и ключах и не скатилась в основное русло.

      В охотку Михалыч полностью перешел на рыбную диету: варил уху, готовил на закуску сагудай, присолив свежую рыбу и обваляв ее в муке, жарил на сковороде до хрустящей