Отблески таёжного костра. Владимир Репин

у меня тоже был карабин, но казачий, покороче кавалерийского». Просит Михаила, если есть еще патроны, снарядить магазин. Тот выполняет просьбу деда и, видимо, сомневаясь в его способностях, учитывая возраст, предлагает стрелять с упора. Дед отказывается, досылает патрон в патронник, поднимает карабин. Ствол покачивается вниз – вверх, вниз – вверх, но на какую-то долю секунды замирает неподвижно, звучит выстрел, и, пробитая пулей, банка летит в траву. Следующий выстрел – следующая банка. Пять выстрелов, и ни одного промаха.

      Возгласы восторга, мы поздравляем деда, а я ему просто зверски завидую. Михаил спрашивает, сколько ему лет, дед поясняет, что идет восьмидесятый. Немного помолчав, добавляет, что в молодости, на службе, он всегда брал призы на полковых соревнованиях по пулевой стрельбе.

      Идем ужинать. Дед достает бутылку «Московской», угощает мужиков. Я, поужинав, иду спать на сеновал, находящийся в дальнем конце сада, захватив овечий тулуп. Прошу деда разбудить меня в два часа ночи, поясняя, что хочу сходить на ток, послушать глухарей. Дед провожает меня, подсвечивая фонариком, привезенным еще с войны. Я помню с детства, что у него было несколько цветных стекол и работал он на одной плоской батарейке. По дороге рассказывает, что на прошлой неделе из бора, видимо с Выруба, в деревню прилетел глухарь, сел к нему на крышу избы и минут пять расхаживал по коньку. «Большой, как баран», – добавляет он.

      Незаметно, как один день, пролетела неделя. Днем мы с братом ходили по нашей деревне, заходили в гости к таким же, как дед, одиноким старикам.

      Пилили и кололи дрова деду, помогали ему на пасеке. Встав ночью, уходили на ближайшие тока, где встречали рассветы, слушая песни глухарей.

      Провожая нас, дед расчувствовался, долго прощался, говоря, что больше меня не увидит, так как умрет, пока я буду служить. Нам было жаль его, но мы были молоды, и нас звала дорога.

      Дед дождался меня из армии, прожив после той нашей встречи еще пятнадцать лет. Хоронили его в районном центре двадцать третьего февраля, в день Советской Армии, в возрасте девяноста пяти лет.

      Я ЛЮБЛЮ

      Я люблю это, – слышишь!

      Я люблю это, – знай!

      Цвет черемухи белый,

      Крик вернувшихся стай.

      Я люблю это, – слышишь!

      Я люблю это, – знай!

      Зной короткого лета

      И ромашковый рай.

      Я люблю это, – слышишь!

      Я люблю это, – знай!

      Осень в красках багряных,

      Псов охотничьих лай.

      Я люблю это, – слышишь!

      Я люблю это, – знай!

      Малик* заячий свежий,

      Снегирей шумный грай**.

      Я люблю это, – слышишь!

      Я люблю это, – знай!

      Тихий шепот таежный,

      Из смородины чай.

      Я люблю это, – слышишь!

      Я люблю это, – знай!

      Нрав Сибири суровый

      И родимый мой край

      *Малик –