Родник Олафа. Олег Ермаков

призывая всех к тишине. Все умолкают. Трещит костер. Свист не прерывается… Страшко Ощера оглядывается на Сычонка, лыбится.

      – Што ён сказывает? – спрашивает у Сычонка.

      Да, это сыч свистит. Сычонок, облизывая жирные пальцы, слушает, но ничего не отвечает ни Страшко Ощере, ни сычу.

      – Не замай, пущай ест, – возражает отец.

      – А разумел бы грамоту, все и поведал бы нам, – замечает Зазыба Тумак.

      – Еще успеется, – отвечает отец. – К Лариону зимой пойдет учиться. А пока вон – урок плотогона.

      – Ничему ладному поп его не выучит, – говорит Страшко Ощера. – Всё у него пустое.

      – Но грамота-то не зряшная? – откликается отец.

      Страшко Ощера мотает чубом, жует хлеб с мясом.

      – Вельми знахарь надобен.

      – Ха, да идеже такого взять, чтоб язык исправил? Оживил? – отзывается отец, блестя в отсветах костра глазами.

      Страшко Ощера зачерпывает ложкой варева, хлебает.

      – Да есть такой человек, неужто не слыхал?

      Отец вопросительно глядит на него сквозь дым.

      – Хорт, – говорит со значением Страшко Ощера.

      – Х-о-о-рт?.. Што за зверь?

      – Хорт за Смоленском, – продолжает Страшко Ощера. – Велий волхв и чаровник, кудесник. Сказывают, хромоту вправляет, с глаз слепоту убирает, расслабленного в силу приводит.

      – Во-олхв? – протягивает отец. – Ку-де-э-сник? Собака?

      – Зачем так-то баишь, – остерегает его Страшко Ощера. – Не Собака, а Волк.

      – И так, и эдак можно разуметь хорта, – отзывается отец.

      – Не-ет, – отвечает Страшко Ощера, качая головой и глядя в сторону молодого свежего месяца. – Этот никак не собачьей породы, а волк и есть: Хорт.

      – Волколак? – уточняет Зазыба Тумак, обгрызая кость дымящуюся.

      Он и сам похож на какого-то оборотня, черный, одноглазый, взъерошенный.

      – Как тот князь полоцкий? – вспоминает отец.

      – Кто таков? – спрашивает Страшко Ощера.

      – Да как… уж всяко познатнее твоего Хорта. А ты и не ведаешь?

      – Князь из Полоцка?

      – Он самый.

      – Я до Полоцка не ходил, – отвечает Страшко Ощера. – А вы тама про него проведали?

      – Тама, – подтверждает Зазыба. – Князь-оборотень Всеслав.

      Он немного шепелявит из-за выбитых передних зубов. И князь у него получается какой-то коновязью: князись. И все в таком же духе. Новый человек и не поймет сразу его речь. Но все свои привыкли. Сычонку нравится его слушать.

      – Брячиславич, – добавляет отец. – Всеслав Вещий, Всеслав Чародей…

      И начинаются истории про князя-волколака из Полоцка.

      Он-де родился при волхованье с короной, горевшей рубинами, на голове, в полнолуние, когда волки вкруг Полоцка ходили свадьбой и пели на все лады. И младенец сразу покусал до крови сосцы матери, так что та отдала его кормилице, чей муж был Лютичем, охотником, как волк, даже имя такое у него бысть. И младенец враз успокоился. А подрос – упросил взять его на охоту. На тура шла