Мертвый разлив. Сергей Иванов

он еще стерпит.

      – И тебе хорошо, верно?

      – А тебе разве нет? – оскорбилась женщина. – Да ты и вправду блаженный! Хотя бы в этом Максик прав.

      – Все забываю спросить: почему “Максик”? – поинтересовался Вадим. – Раньше ты так его не обзывала. Подразумевается старина Карл?

      – Ну да: Марк – Маркс – Макс. Последнее время он стал таким идейным!

      – И я о том же, – кивнул Вадим. – Должность обязывает, что ли?

      – А может, он проникся? – возразила Алиса. – Ну, знаешь: общенародное благо, всегубернская семья, бескорыстная любовь к ближнему…

      – Вот-вот, чтобы самому этой любовью и попользоваться, – подхватил он, – на халявку-то! Уж не об этих ли высоких идеалах ты вещаешь с экранов?

      – Ты что, даже Вестей не смотришь? – удивилась дикторша. – Совсем-совсем?

      – Господи, на кой мне эта деза! А тебя мне приятней лицезреть в натуре: я же не Марк – умею ценить красоту.

      – Ах, Вадичек, а как он за мной ухаживал! – Женщина мечтательно зажмурилась. – Это же песня! Хвостиком увивался, под ноги стлался, ручки на себя грозился наложить. Вот ты бы так смог?

      – Грозить? – уточнил Вадим. – Наверняка – нет.

      – А повеситься?

      – Вряд ли. Жизнь не исчерпывается любовью, даже большой. Впрочем, Марк никогда не любил “разбрасываться” и добивал цели последовательно: одну за другой. Сейчас он так же самозабвенно увлечен карьерой.

      – Точно, – вздохнула Алиса. – И на меня ему плевать. Может, это к лучшему? По крайней мере, не мешает мне жить.

      – Что ему теперь до тебя? Пройденный этап.

      – Ну уж!..

      – С карьерой это же ты ему поспособствовала, разве нет? Вряд ли Марк так быстро встал бы на ноги, да еще после прошлых заблуждений.

      – Ну подсуетилась, да, – нехотя признала женщина. – Пришлось кое с кем сойтись ближе – из вершителей губернских судеб. Не чужой ведь.

      – “Как не порадеть родному человечку?” – хмыкнул он. – Тем более, и самой перепадает немало.

      – С чего ты сегодня такой сердитый – а, honey? – укорила Алиса. – На всех кидаешься, аки голодный wolf.

      – Одиночества хочу, – вздохнул Вадим. – Достали меня сегодня!

      – Вот переселят в общинный дом, по дюжине братиков в комнату, чего станешь делать?

      Да по двое на койку, добавил он мысленно. Да в два яруса. И с общим тивишником, наглухо подключенным к однопрограммному кабелю, словно иосифские матюгальники. И с расписанным поминутно режимом, нарушения которого приравниваются к святотатству – при общем одобрении, как всегда. Не-ет, это будет последней каплей!

      – Ну, так чего?

      – В общине-то? – Вадим засмеялся. – Перекусаю всех – от братиков до отцов. Думаешь, теснота сближает людей?

      – Разве нет?

      – Людей сплачивает отстраненность. Это скотина сбивается в стадо: чем плотней, тем комфортней, – а нам требуется дистанция. Помнишь байку про влюбленных, привязанных лицом к лицу? – Вадим покачал головой: – Может, наши управители не так и глупы? Лучший способ разделить людей, чтобы спокойно властвовать, – расселить