Война с готами. Жизнь Константина Германика, трибуна Галльского легиона. Никита Василенко

вперед и вверх.

      Константин Германик ответил солдатам и, почтительно склонив голову перед префектом, сказал:

      – Приветствую Светлейшего!

      Евнух кивнул и, пошевелив большими губами, вдруг очень тихо спросил:

      – Никто не знает?

      – Жена, – понял его Константин. – Но куда именно, не знает даже она. Сказал, что поручение от государя, вернусь к ноябрю.

      Константин Германик если и солгал, то лишь отчасти. Накануне он сообщил жене, что плывет через Понт. Правда, не уточнил куда. Впрочем, Елена сама догадалась.

      Трибун выдержал испытывающий взгляд префекта, глаз не отвел. Служит он императору, а не евнуху, с какой стати ему откровенничать?

      Египтянин вдруг улыбнулся, понимающе и коротко распорядился:

      – Оружие не бери, панцирь, естественно, тоже не понадобится. Идем смотреть твой корабль. Там тебя, кстати, Иосаф ждет не дождется. Не знаю, обрадуешься ли, но мне от его сюрпризов иногда не по себе.

      Молвив загадочную фразу, Префект Священной опочивальни велел подать холодной воды. Выпив кубок, протянутый услужливым Дмитрием, жестом предложил напоить водой солдат. Гвардейцы, с ненавистью посмотрев на воду, с негодованием отказались. Префект ухмыльнулся и скомандовал:

      – Поспешим, ведь меня еще государь ждет, – и бодро засеменил маленькими ножками, увлекая за собой Константина.

      Дом богатого вельможи, тестя Константина Германика, находился неподалеку от Палатия. А значит, около порта, который располагался в районе Месы, главной улицы, прорезавшей столицу подобно стреле.

      Может быть, поэтому, а может, не желая привлекать ненужного внимания, но Префект Священной опочивальни носилками не воспользовался. Пошел пешком. При этом все норовил сократить дорогу, сворачивая в какие-то кривые переулки и пробираясь через пустыри. Бездомные да пьянчуги, не опохмелившиеся с утра, только успевали открыть рот, завидя сразу нескольких грозных солдат, а с ними явно богатого вельможу, которого старательно прикрывал от посторонних глаз мужчина атлетического сложения.

      Все вокруг провонялось запахом дрянной рыбы, бедности, безысходности.

      Префект, брезгливо зажимая нос, ободряюще бросил Константину:

      – За тем поворотом выходим на площадь Тавра. Пост, свинину еще не продают, а значит, и людей меньше, и воздух чище. А там и до порта недалеко.

      Громадная площадь Тавра в это время оказалась действительно полупустой. Впрочем, несмотря на пост, мясом кое-где торговали, но длинные ряды мясников были заполнены торговцами рыбой да зеленью. Простолюдины перекусывали пирожками с потрошками, постоянно оглядываясь и как бы извиняясь перед новым богом. Но кушать-то хочется, а впереди целый тяжелый день, без мяса никак нельзя!

      Префект нетерпеливо дернул Константина за рубашку-тунику: «Чего на босяков уставился? Каждому – свое».

      Трибун решительно зашагал впереди, знаком показав гвардейцам из северян ускорить шаг.

      Наконец, срезав центральную улицу, вышли в порт. Громадный,