Голливудская трилогия в одном томе. Рэй Брэдбери

голову, меня и рассердили, и смутили слова Крамли, но при этом подобное внимание мне льстило. Меня часто называли именами героев межпланетных комиксов, но почему-то в устах Крамли это прозвучало нисколько не обидно.

      Крамли открыл глаза, увидел, как я покраснел, и сказал:

      – Ну хватит пылать!

      – Почему вы все это разузнавали обо мне еще до того, как старика… – Я осекся и договорил: – До того, как он умер?

      – Я человек любознательный.

      – А про большинство людей такого не скажешь. Я с этим в первый раз столкнулся, когда мне было четырнадцать. В этом возрасте все отказываются от игрушек. Я заявил своим: никакого Рождества, никаких больше игрушек. Но мне все равно дарили игрушки каждый год. Другие мальчишки получали рубашки и галстуки. А я пристрастился к астрономии. В колледже нас было четыре тысячи студентов. Так из них только пятнадцать мальчишек и четырнадцать девчонок вместе со мной наблюдали звезды. Остальные бегали по дорожкам и наблюдали за собственными ногами. Из чего следует…

      Я инстинктивно обернулся, так как что-то меня словно толкнуло, и поймал себя на том, что уже иду по кухне.

      – Меня вдруг осенило, – объяснил я. – Можно мне…

      – Что? – спросил Крамли.

      – У вас есть кабинет?

      – Разумеется. А что? – Крамли сдвинул брови и слегка встревожился.

      Это еще больше заинтриговало меня и заставило проявить настойчивость.

      – Не возражаете, если я в него загляну?

      – Ну…

      Я пошел туда, куда Крамли бросил взгляд.

      Кабинет находился сразу за кухней. Когда-то эта комната служила спальней, а теперь в ней не было ничего, кроме письменного стола, стула и пишущей машинки.

      – Так я и знал! – воскликнул я.

      Я остановился за стулом и посмотрел на машинку. Мой старый, видавший виды «Ундервуд» ей и в подметки не годился. Это была почти новенькая «Корона» со свежей лентой, а рядом дожидалась своей очереди стопка желтой бумаги.

      – Господи! Так вот почему вы так испытующе на меня смотрите, – сказал я. – Все склоняете голову то в одну сторону, то в другую, хмуритесь, прищуриваетесь.

      – Стараюсь просветить вашу башку рентгеном, узнать, есть ли в ней мозги, как они работают и что получается. – Крамли склонял голову то направо, то налево.

      – Никому не известно, как работают мозги, писатели этого тоже не знают, никто не знает. Я делаю только одно: утром набрасываю, днем вычищаю.

      – Враки! – мягко сказал Крамли.

      – Истинная правда.

      Я оглядел стол, с каждой стороны было по три ящика, под столом стояла плетеная корзина.

      Я протянул руку к нижнему ящику слева.

      Крамли покачал головой.

      Я потянулся к нижнему ящику справа.

      Крамли кивнул.

      Я медленно выдвинул ящик.

      Крамли вздохнул.

      В ящике, в открытой коробке, лежала рукопись. На глаз в ней было страниц сто пятьдесят – двести. Начиналась она с первой страницы, титульного листа