Безноженька. София Синицкая

поезд на станции. С ребятами трусливо не попрощалась, боялась, что расстроятся, оставила им конфеты и бодрую записку: «До новых встреч». И представляешь, вдруг на перроне ко мне подкатывает Кирюша, который ни разу в жизни не выезжал за пределы ДДИ, – весь в крови, разбитый – и просит его забрать. Я сначала не поняла, что – к себе, в Петербург, насовсем. Вокруг народ столпился, какие-то пьянчуги на меня орут. Ужас! До сих пор не понимаю, как ему удалось сбежать из интерната.

      – Мне помог Володька Шутов.

      – Но ведь он сам колясочник!

      – Отвлекал дежурных.

      – А вахтёр?

      – Спал.

      – А ворота?

      – Всё было открыто. Тогда я понял, что Бог живёт не в уголке Пахомия. Что Он ходит рядом со мной, иногда толкает коляску в нужном направлении. В виде алкаша… Я выехал за ворота и погнал куда глаза глядят. Думаю: где вокзал? Вижу, под кустом мужчина отдыхает. Я его окликнул, наврал, что мать меня забыла и сейчас уедет. Он забеспокоился, смог подняться. Сказал, что с радостью поспособствует воссоединению семьи. Его звали дядя Жора. Он очень спешил и несколько раз вытряхивал меня из коляски, во что-нибудь врезался. У меня всё было расквашено – нос, губы. Сначала дядя Жора привёз меня к вагончику, в котором жил. Я ему напомнил про вокзал. Он помчался к ларьку, где были его товарищи. Хотел меня показать. Они все были такие трогательные, смешные. С фингалами и ломаными носами. Оттуда меня до станции провожала уже толпа алкашей. Они меня еле втащили на перрон. Я таких матюгов никогда не слышал. Кстати, я тебе покажу комикс Марфуши «Бегство из ДДИ». На перроне они на маму накинулись: зачем бросила ребёнка-инвалида? Дядя Жора вконец разволновался, обозвал маму сучкой и сказал, что к себе меня заберёт: «Кируша, сынок, я тебя воспитаю, я из тебя челаэка сделаю, ёккалё!» У него такое ругательство было, я запомнил: «Ёккалё!». Мама, вам надо было вместе меня взять.

      – Вернее, мне надо было взять и тебя, и дядю Жору? А его как бы я таскала по лестнице?

      – Он бы бросил пить. Или жили бы у него в бытовке. В общем, мы вернулись в интернат, сидели там ещё какое-то время, пока бумаги оформлялись, потом Тонываныч приехал за нами на машине, и маленькая Марфуша с ним – её прихватил, чтобы я не боялся. Она болтала всю дорогу. Это было поразительное путешествие. Мы ехали день и ночь, по дороге заезжали в кафешки, в Макдоналдс. Я же колы никогда не пробовал! Я жизни не видел, вообще не знал, как люди живут. Как меня поразил этот резиновый наггетс и соус барбекю! Хорошо, что сунулся с утра в литературный уголок, а там: «До новых встреч». Ты могла не вернуться!

      – Я не хотела возвращаться. Мне было тяжело смотреть на больных детей, меня убивал запах капусты в коридорах, я собиралась с подругами в путешествие.

      – Десять лет собираешься. Поезжай.

      – Спасибо, дорогой. Возьму и поеду.

      – Теперь запахи еды тебя не убивают?

      Вера Ивановна поцеловала своего Кирюху.

      – Мне достался удивительный сын. Уникальный. Главное, добрый. Ты ведь добрый?

      – Ну добрый, добрый.

      – Умный?

      – Умный, все шаги просчитаны.

      – Коля,