Портрет Дориана Грея. Пьесы. Сказки. Оскар Уайльд

роем вились над столом. Сквозь громыхание омнибусов и стук колес кебов Джеймс слышал монотонный голос матери. Так, одна за другой, уходили его последние минуты перед отъездом.

      Поев, он отодвинул от себя тарелку и молча сидел, подперев голову руками. Он убеждал себя, что должен решиться и, пока еще есть время, узнать наконец всю правду. Если его подозрения обоснованны, то матери давно следовало сказать ему об этом. Миссис Вейн наблюдала за ним, догадываясь, о чем он думает, и с ужасом ожидала его вопросов. Слова механически слетали с ее губ, пальцы комкали изорванный кружевной платочек. Когда часы пробили шесть, Джим встал и направился к двери. Но по дороге остановился и оглянулся на мать. Взгляды их встретились, и в глазах ее он прочел горячую мольбу о пощаде. Это только подлило масла в огонь.

      – Мама, я хочу задать тебе один вопрос, – начал он.

      Миссис Вейн ничего не сказала в ответ, глаза ее бегали.

      – Скажи мне, мама, ты была замужем за моим отцом? Я ведь имею право это знать.

      У миссис Вейн вырвался глубокий вздох. Это был вздох облегчения. Ужасная минута, ожидание которой омрачало ей жизнь вот уже столько месяцев, наконец наступила, и страх ее вдруг исчез. Она была даже разочарована. Откровенная прямота вопроса требовала столь же прямого ответа. Боже, какая жалость – сцена была слишком внезапна и не подготовлена должным образом! Это напоминало ей неудачную репетицию.

      – Нет, не была, – отвечала она, сожалея в душе, что в жизни все так грубо и просто.

      – Так, значит, он был негодяй? – воскликнул юноша, невольно сжимая кулаки.

      Мать покачала головой:

      – Вовсе нет. Я знала, что он не свободен. Но, Боже, как мы любили друг друга! Если бы он не умер, он обязательно бы о нас позаботился. Не осуждай его, сынок. Он был твоим отцом и настоящим джентльменом. И он был очень влиятельным человеком.

      У Джеймса вырвалось проклятие.

      – Мне все равно, что со мной будет, – воскликнул он, – но мне важно, чтобы ничего не случилось с Сибиллой! Тот тип, который в нее влюблен или, во всяком случае, так говорит, – он ведь тоже настоящий джентльмен? И у него, конечно, тоже высокое положение в обществе?

      На какое-то мгновение его матерью овладело унизительное чувство стыда. Голова ее опустилась, она трясущимися руками смахнула слезы со щек.

      – У Сибиллы есть мать, – едва слышно проговорила она. – А у меня ее не было.

      Джеймса пронзило острое чувство жалости. Он подошел к матери, наклонился к ней и поцеловал ее.

      – Прости, мама, если я сделал тебе больно, – сказал он. – Но я не мог не спросить… Ну, что ж, мне пора. Прощай, мама! Теперь тебе надо будет заботиться только об одном твоем ребенке. Но будь уверена: если этот джентльмен обидит сестру, я все равно узнаю, кто он такой, разыщу его и убью, как собаку. Клянусь тебе в этом!

      Мелодраматическое звучание угрозы и страстная порывистость жестов, сопровождавших слова Джеймса, пришлись миссис Вейн по душе: такие вещи, по ее убеждению, украшают жизнь. Она почувствовала себя в своей стихии и вздохнула