Маг в законе. Том 1. Генри Лайон Олди

вновь с дивной ловкостью наполняя стаканы. – Не видишь, што ль: отвратились оне от диавола, встав на путь исправления! Пусть же и другие грешники за ними воспоследуют, к вящей славе Господней! За то и причастимся. Аминь!

      В голове вновь зашумело, пусть не так сильно, как вчера, и ты понял: если вы тут еще задержитесь, до заимки не поспеете. А ночевать у попа вряд ли оставят. Косой взгляд на Княгиню – и та, все прекрасно поняв, кивнула. Вот только зажевать чуток – и…

      – Благодарствуем за угощение, батюшка; и вам также, ваша строгость, за заботу – однако пора и честь знать!

      – Ин ладно, дети мои… С Богом! – махнул рукой поп и, мигом забыв о ссыльных, потянулся за колбасой.

      – Режим поселения знаете? – бросил вдогонку урядник, когда вы уже стояли в дверях.

      – Назубок, ваша строгость!

      – Ну, смотрите у меня…

Заметки на полях

      Если внимательно заглянуть батюшке в его хитрые, слегка пьяные глазки, то можно увидеть:

      …облака.

      Бегут по небу светлые кудряшки, торопятся. Ветер отщипывает с краешку, спешит наиграться пенным обрывком, пока тот вовсе не истаял от томления. Рыжая верхушка сосны растопырилась поперек дороги, стращает иголками: берегись! Расшибу! Прочь!.. Да кто ей, старой, поверит?

      Бегут облака по небу: веселые, безгрешные.

      А смотрят-то – с земли.

* * *

      Поначалу идти было легко. Разгоряченные водкой, подкрепившиеся, согретые, вы уже не слишком обращали внимание на лютующий мороз. Споро перешли речку, переговариваясь о каких-то пустяках – даже Княгиня оттаяла после поповской трапезы.

      Выбрели на знакомую просеку.

      И тут все пошло наперекосяк. Княгиню вновь скрутил приступ удушья, пришлось пережидать, пока он пройдет. А когда, наконец, тронулись дальше, нежданно-негаданно навалилась усталость: начало клонить в сон, разом заныла спина, ноги принялись выписывать замысловатые кренделя… Княгиня, похоже, чувствовала себя не лучше, держась из последних сил.

      Быстро смеркалось. Просеке, казалось, не будет конца. Лес плыл перед глазами, мелькал черно-белым забором с многочисленными проломами… Сколько вы уже идете? Два часа? Три? Пять? А что, если в сумерках вы промахнулись мимо избушки и теперь бредете в никуда? Чтобы через неделю-месяц случайный охотник отгонял собак от ваших окоченевших, смерзшихся в ледышку тел?!

      …Ай, дадывэс день суббота, а пэтайся, ай, да ли, дэвла куркоро!..[5] И хором, вприсядку: ай, дадывэс день суб-бота!..

      – Очнись, Друц! Глаза открой, дерево ходячее! Говорила же: не люблю попов!.. это все от его проклятой водки… Да посмотри ты вперед, дубина! Друц!!!

      Ты с усилием разлепил тяжелые, свинцовые веки.

      Пригляделся.

      Теплый охристый огонек… вон мерцает.

      Потянуло дымом, махоркой, запахом жареного мяса.

      – Дошли, Друц. Заимка!

      – Заимка? А почему огонь горит? – не понял ты.

      Голова кружилась, плыла.

      – Потому что люди там, – как ребенку, пояснила тебе Княгиня.

      VI. Рашка-княгиня,

5

Ай, этот день, ай, день суббота, а завтра будет воскресенье, боже мой!.. (ром.)