Времена забытых лет. Виктор Евгеньевич Бурсин

чаво вам в Вологде-то надобно? Времена ведь сейчас лихие, того и гляди не разберутся – прибьют, везде лазутчиков ищут. Я и сам вчерась вас за их принял.

      – Весть у меня для воеводы вашего, очень важная, какая не скажу, то дело государево, – уплетая очередной кусок хлеба со сметаной, ответил Николай.

      – Вона как, ну, тогдысь понятно все, – раздумывая промолвил хозяин.

      – То, что могут не разобраться, это ты точно, Гаврил, подметил, бумаги-то наши все у лихих людей теперь, да и одежда у нас заморская, как ты назвал, малохольная, – улыбнулся Андрей.

      – Дык я не обиды ради. А с одеженкой туго, уж больно наша простетска для тебя, в такой к воеводе точно не пустют.

      – Гаврил, а чьи там черные одежды висят на улице, сушатся? – спросил Николай.

      – Этак рясы монастырские, батюшка велел Авдотье настирать к завтра.

      – Дай нам их до Вологды доехать, мы до воеводы доберемся, а потом обратно отдадим, – продолжал Николай.

      – А берите, чаво хорошим людям не жалко. Авдотья, принеси-ко со двора.

      Авдотья неодобряюще посмотрела на мужа и вышла из избы.

      – Ругаться будет? – спросил Андрей.

      – На то она и баба, чтоб ругаться. Сбрехнет, что течением реки унесло, своим ходом в Вологду отправились, – засмеялся Гаврил.

      Гости тоже засмеялись, а Андрей даже похлопал хозяина по плечу.

      – Рад я, Гаврил, что свиделись мы с тобой, и мужик ты настоящий, вот тебе штука такая в подарок, называется «термос». Тоже заморская и очень дорогая, – сказал Андрей, доставая подарок из рюкзака.

      – Ты сейчас все наши заначки передаришь, а завтра мы с тобой сами в холопы пойдем ради еды. Будь порасчетливее, Андрюша, – наклоняясь, негромко произнес Николай.

      Андрей вкратце пояснил Гаврилу принципы работы термоса, чем очень удивил того. Тем временем вернулась Авдотья и принесла рясы. Мужчины надели их поверх своей одежды, посмотрели друг на друга и рассмеялись. Авдотья перекрестилась и вышла из избы.

      – А кресты где на цепях? – полушутливо спросил Андрей.

      – Наперсных крестов обычные священнослужители сейчас не носят, их начнут надевать только при Николае II, – негромко пояснил товарищу Николай.

      – Тем лучше, а то пришлось бы цепь твою отливать в кресты.

      Рясы скрыли одежду, обувь еле виднелась из-под подола, рюкзаки на плечи надевать не стали.

      – Скажи, Гаврил, а стекол в окна избы у вас никто еще не ставит? – спросил Николай.

      – Стекляшки ставят в очень богатых домах Вологды. У нас в деревне либо промасленный льняной холст, иль рыбий пузырь, но он быстро рвется, хотя свету от него поболее. Волосы у вас острижены, паря, совсем не как у монахов, найду вам чавой-нибудь, – с этими словами Гаврилка выволок из сундука две серые войлочные шапки. Гости натянули их и опять улыбнулись:

      – Гаврил, а зеркало у тебя есть?

      – Чегось ты, добрый человек, церковь не дает вешать, говорят, зеркала и картины – все бесовское, только образа за застенком, –