Времена забытых лет. Виктор Евгеньевич Бурсин

Яков, спасибо тебе, держи деньгу.

      – Вижу я, не черницы вы, но люди просвещенные, много знающие, – Яков говорил тихо, – тут с опричнины все друг за другом приглядывают и доносют. Федотка-то местный, как увидел вас, сразу побежал с россказнями, так что глядите по сторонам.

      – Спасибо, братец, за заботу, уж услуга за услугу. Прав ваш старец Галактион, случится этой ночью в Вологде великое разорение от разбойников польских, спасайся сам и спасай свою семью, Яков, – предупредил Николай, вставая из-за стола.

      – Спасибо за совет ценный, деньгу возьмите, сегодня угощения за счет хозяина.

      Распрощавшись с целовальником, друзья вышли наружу.

      – Самое время пойти пообедать к воеводе, – полушутя сказал Андрей.

      В это время кто-то неприятно сильно толкнул в спину, от неожиданности Андрей даже закашлял. Обернувшись, монахи увидели трех крепких мужчин, одетых в одинаковые длинные зеленые кафтаны и высокие шапки. Можно было сказать, что молодцы были на подбор, одинаково подстрижены «под горшок», даже бороды имели примерно равную длину и размер. У каждого на боку красовалась изогнутая сабля, а у того, что стоял подальше, на ремне висел самопал.

      – Кто такие? – грозно спросил стоявший посередине стрелец, видимо, он был за старшего в этой компании.

      – Монастырские люди, идем с вестью от князя Пожарского до воеводы Одоевского, – немного смутившись и запинаясь сказал Николай.

      – Двигай тудысь, – грубо произнес старший стрелец, – будет тебе воевода.

      Один из стрельцов пошел впереди, двое шли сзади и подталкивали монахов в спину. Прохожие с любопытством поглядывали на происходящее, видимо, взятые под стражу монахи – не такое уж частое явление здесь.

      – Куды их, Лука Фомич, к Роще поведем-то или к Ивану Иванычу? – спросил впередиидущий стрелец старшего.

      – Роща уже третий день беспамятства, не будет разговора, давай к Одоевскому, пусть решает, – ответил Лука Фомич.

      – Кто такой Роща, Лука Фомич? – учтиво поинтересовался Андрей.

      – Наш второй воевода, Долгоруков Григорий Борисович.

      2

      Утром страшно болела голова после вчерашнего или позавчерашнего, сейчас уже и не вспомнить с чего началось. Письмо…, письмо… от князя Пожарского, письмо о победе над гетманом, уж теперь зададут трепки этим басурманам. Нельзя так бурно праздновать, ой, нельзя. Надо вставать. Из окон свет, новая одежда разложена, видимо, Митька приходил и уже не раз. Ощущение, что голова сейчас расколется на тысячи мелких осколков, еще пару часов….

      – Митька, Митька, черт, где тебя носит!

      Митька появился мгновение спустя с кувшином и вышитым полотенцем через руку.

      – Не сильно соленый, как в прошлый раз? А то до вечера не мог напиться, – уже добрее спросил князь.

      – Это огурчики из Никольского подворья, там знают, как тебя, князь, уважить.

      Выпив треть кувшина рассола и вытерев лицо полотенцем, Иван Иванович начал медленно одеваться. Митька старался помочь, за