Лучший друг. Ян Ильич Грош

все силы, что могли поместится в его тощем теле, прыгнул на него, скинув старшего, почти двухметрового, на землю. – Ты невменяем! – Егор со всей силы ударил брата в живот, от чего тот выпучил глаза и возвел их к небу. – Не перегибай палку, чертов придурок!

      Егор сидел на старшем брате, приводя его в чувство и отчаянно ударяя слабым кулаком по шершавому лицу Лёши, но тот и бровью не вел. Он всеми силами старался встать, не покалечив младшего, но Егор надавил ему на живот, от чего каждое движение вызывало жуткую тошноту. Старший брат бессильно развел руки и отпустил заряженный пистолет. Он протер рукой льющуюся из носа кровь и повернул голову в сторону пустой дороги, смотря на нее своим безумным, пустым взглядом.

      Эта сцена со стороны казалась смешной, но никто не смелся. В старшем проснулась невиданная доселе жестокость и недоверие почти ко всему, что было на их пути. Младший брат поднялся с ослабевшего Лёши и подошел к Маше, потерявшей любой намек на силы, которые еще были у нее минуту назад.

      – Я…, – шептала она, пока Егор, не зная, куда деть руки от смущения, гладил ее по плечу и спине и успокаивал, – я гадюка… Значит такого он мнения был обо мне?

      – Господи, нет конечно, – ответил Егор. – У него, видимо, что-то случилось. Такие перепады норма для него, но это – что-то новое. Все будет хорошо, не переживай. Я поговорю с ним.

      Егор подошел к брату, пластом разлегшемуся на холодном бетоне и поднял его резким движением руки. Лёша отряхнулся и почесал затылок. В его глазах было совершенно невозможно что-либо прочитать – он был пуст и как-то совсем не по-человечески растерян.

      – Долбанный пригород, – прошептал он и, взяв в руки Заин, молча ушел вперед.

      VIII

      Егор вынудил Лёшу остановится, чтобы дать Маше прийти в чувство. Они уже были за километр от «золотой ветки», так что пришлось залезть в развалины магазина электроники, где Егор налил подруге горячего кофе из термоса и принялся ей рассказывать про старшего брата. Он много наговорил о нем хорошего, нигде не приукрасив. Его даже удивило то, насколько он много знал о нем хорошего, и насколько это был мудрый человек, но все же он не мог не без злобы смотреть на бродящего в безмолвии Лёшу, словно пес рыскающий по разваленному магазину и его периметру. Старший дрожащей рукой обводил сколы кирпичей на стенах, ковырял носком мох между плиткой и, ошарашенный, отодвигался от этих простых вещей, будто бы движимый невидимой рукой.

      Что-то эфемерное и точно тяжелое лежало на его шее; от чего-то ему хотелось кричать. Егор видел, как он хватается за рот, больно щипая себя за запястье. Старший брат начал походить на помешанного, от чего сильно перепугал даже Егора, в то время как Маша чуть не впала в отчаяние, теперь боясь старшего и стараясь даже не смотреть на него.

      Поначалу Егору казалось, что брат шарахается от серой и гнетущей атмосферы послевоенных руин, построенных на костях на них же и разрушенных. Однако даже не столь смелую Машу эти руины сильно не пугали, чего не сказать о живых тварях и боевых действиях в округе,